Книга Моя по праву зверя, страница 82 – Алисия Небесная

— Перед делом — наберись силы, — улыбается она. — Сегодня ты печёшь свой каравай. Не просто хлеб — символ пары.

Мы болтаем, смеёмся, обсуждаем, каким будет мой наряд на охоту, спорим, какая вышивка «счастливей» — с колосьями или с ласточками. Атмосфера тепла, как будто все девчонки вдруг стали сёстрами.

После — в кухню.

Большой стол, деревянный. Мука, просеянная через льняное полотно. Рядом — миска с мёдом, травами, тёплым молоком и яйцами.

— Замешивай сама, — говорит Амалия. — Хлеб, который ты приготовишь, — станет твоим первым обещанием. Себе. Ему. И стае.

Она укутывает мои волосы лёгким платком. Сама поправляет мне ладони на краю миски, будто передаёт частичку чего-то своего — знания, силы, веры.

Замешиваю тесто. Мягко. Медленно. Оно тянется, капризничает, липнет — но поддаётся.

— Только с добрыми мыслями, — напоминает Кайла. — Иначе хлеб получится черствым.

Улыбаюсь. Думаю о Райне. О его голосе. О том, как он смотрел на меня перед тем, как я ушла. О его словах: «Спи, моя дорогая. Я рядом».

Когда тесто подошло, девочки приносят пучки сухих трав. В миске — ромашка, полынь, чабрец. Берём по щепотке, вмешиваем прямо в тесто.

— Ромашка — на мир, — шепчет Кайла. — Полынь — от злых языков. Чабрец — на силу в доме и здоровье.

Запах поднимается с паром. Формуем каравай вместе. Не мастерски, по-домашнему — круглый, плотный. Сверху я вылепляю простой узор: солнышко в центре и две веточки по бокам — как знак равновесия.

— Так всегда пекли на первую брачную ночь, — говорит Амалия. — Без затей, но с душой. Чтобы хлеб знал, что в этот дом идёт любовь.

Я смотрю, как края каравая становятся гладкими под руками. Он тёплый, живой, будто дышит. Печь уже растоплена — заблаговременно, как велит обычай. Когда каравай отправляется внутрь, в самое сердце жара, в доме становится особенно тихо. Мы уходим в соседнюю комнату доделывать платье. И только теперь я замечаю, сколько девочки успели. Основная работа — уже позади. Осталось лишь украсить.

Кайла держит в руках моток красной нити.

— Вдоль подола, — шепчет она. — Чтобы злое не прилипло.

— И по рукавам, — добавляет Алекс, затягивая последний стежок красной нити, — чтобы дурное не проникло в дом.

Глажу ткань ладонью. Белое платье чуть шуршит под пальцами — свежее, простое, будто дышит. В нём нет ни золота, ни камней. Только нити, и руки тех, кто рядом. И в этом вся сила. Девичья. Омежья. Настоящая.

Время.Солнце клонится к горизонту. Стая уже ждёт.

Я обнимаю девочек, тепло, крепко. Кто-то целует в лоб, кто-то держит за руки чуть дольше, чем нужно.

— Возвращайся с добычей, Белла, — улыбается Кайла.

— С честью, — добавляет Миша.

Я выхожу. Глубоко вдыхаю. И позволяю волчице выйти наружу.

Мгновение — и я уже не человек.

Огонь внутри превращается в инстинкт. Острые уши. Обострённое обоняние. Пульс стаи где-то вдалеке, но я одна. Сейчас — только я, лес и охота.

Бегу. Мягко, неслышно. Земля под лапами — тёплая, шуршащая. Пахнет корой, хвоей и… жизнью.

Мелкая дичь не интересует — вон те следы, совсем свежие. Косуля.

Молодая, одинокая. Не травмированная — но медлительная. Возможно, просто отстала от стада.

Я замираю. Слушаю. Волчица внутри тянется вперёд. Спокойно, уверенно.

Сначала шаг — потом ещё. Мгновение — и я вижу её. Она пьёт воду у ручья. Шея вытянута. Ничего не подозревает.