Книга Похищение Цирцеи, страница 60 – Лив Стоун

Ее формулировка удивляет обоих супругов, которые поворачивают к ней головы.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Разрез был естественным, но неожиданным.

Аид и Персефона обмениваются недоуменными взглядами. Я не замечаю особого тона у Мойр, но, по-видимому, те, кто их знает, прислушиваются к их словам.

– Какой приговор планировал Минос, прежде чем Гермес выступил против? – спрашивает Аид.

Танатос делает шаг вперед и взмахивает свитком папируса, который был заполнен, пока судья Подземного мира рассматривал мою нить. Танатос протягивает его повелителю.

– Тень Цирцеи должна была вернуться ко мне, – объявляет он.

Если я размышляю о смысле этого решения – то, что тень должна попасть на перерождение к Смерти, кажется логичным, но Гермес, напротив, вскакивает от возмущения.

– Нет!

– Так написано, – ровным голосом подтверждает Аид, читая документ.

– Что это значит? – беспокойно спрашиваю я.

– Что ты моя.

Нервно улыбаюсь и сглатываю, не совсем понимая, что это значит, но краем глаза вижу, как Гермес принимает металлический облик, словно превращаясь в оружие, готовое вонзиться в горло бога смерти.

– Я никому не принадлежу, – отвечаю я, с раздражением морща нос.

Персефона прикусывает губу. Настаиваю взглядом, чтобы она поддержала меня.

– Это приговор Миноса, – комментирует она. – Но, учитывая ситуацию, решать должен Аид, бог мертвых.

Эти несколько слов заставляют глубоко вздохнуть Гермеса, который, кажется, наконец вернул контроль над эмоциями. Аид раздраженно вздыхает. Жена кладет руку ему на плечо, и он кивает.

– Пусть так. Ситуация требует размышлений, я подумаю над этим и вынесу приговор на празднике весны.

Это своего рода отсрочка, которую я вынуждена взять. Я не вижу другого выхода, кроме реки Леты или Танатоса, но забвение все же немного отступает.

– А пока, Цирцея, делаю тебя своей официальной гостьей, – помигивая, говорит Персефона.

Я улыбаюсь ей, тронутая. Все-таки отсрочка будет приятной. Все ведьмы любят Персефону. Она является источником весны и всего, что растет. Танатос не теряет довольной ухмылки, но ничего не предпринимает. Не знаю, чего он от меня хочет, но, думаю, у меня будет время поговорить с ним и дать понять, с кем он имеет дело.

– Персефона, могу я поговорить с тенью? – спрашивает Гермес более сдержанным тоном. – Мне придется вернуться в штаб-квартиру, и я хотел бы завершить работу в качестве психопомпа.

– Разумеется, – соглашается она, вставая.

Аид берет ее за руку, и они оба уходят. Мойры погружаются в землю, не говоря больше ни слова. Только Танатос остается в комнате, не желая двигаться. Поэтому Гермес уводит меня наружу, под портик дворца, спрятав нас в тени колонны.

– Ты собираешься вернуться? – тут же спрашиваю я.

Я хотела сдержаться, но его отъезд меня расстраивает.

– Да, хочу быть в курсе происходящего и здесь, и в штаб-квартире. Может быть, твоя смерть развяжет языки. Дам тебе совет на время моего отсутствия: не делай ничего, что могло бы оказаться на противоположной чаше весов на твоем суде у Аида.

Мои плечи опускаются.

– Что ты подразумеваешь?

– Цирцея, я тебя знаю… – говорит он с озорной улыбкой. – Знаю, на что ты способна.

Скрещиваю руки, раздраженная.

– Остерегайся Танатоса…

– Кажется, это я поняла, – ворчу я. – Но я не понимаю приговора Миноса. Что значит «я принадлежу Танатосу»?