Книга Похищение Цирцеи, страница 63 – Лив Стоун

Когда мы проходим через большие уютные комнаты, начинаю находить знакомые предметы из земной жизни: диваны и ковры, длинную деревянную мебель, подушки… Повсюду цветочные узоры. Наконец-то теплые цвета! И много пространства. Сдержанные и чистые интерьеры. Высокие потолки. Я уже считала их очень современной парой, и место их жительства лишь это подтверждает. Я в восторге от впечатляющей коллекции виниловых пластинок, которая занимает целую каменную стену в главной гостиной.

– У Аида душа коллекционера, – объясняет Персефона.

Отсюда атмосфера нью-йоркских блошиных магазинов и множество неоновых огней 80-х годов у входа в здание суда.

Внимание привлекает греческий шлем из позолоченной бронзы, расположенный посреди стены, в нескольких метрах над нами.

– Кунея – шлем, который делает носителя невидимым. В прошлом Аид часто носил его, чтобы бродить, где ему захочется. В конце концов он признался мне, что впервые увидел меня, когда прогуливался с ним на голове.

Она с нежностью улыбается, предаваясь воспоминаниям. Они вместе так долго. Бездетные и, тем не менее, счастливые. Я хотела бы почувствовать ее радость, но у меня на уме только образ Гермеса. Его глаза, его руки, его слова.

– Закон, запрещающий любые отношения между тенью и живым… – говорю я дрожащим голосом, не зная, как закончить фразу.

Персефона смотрит на меня, тронутая беспокойством.

– Зачем он нужен? – в конце концов спрашиваю я.

– То, что умирает, должно уйти, чтобы уступить место живому, Цирцея, – мягко говорит она. – Тень будет чувствовать лишь иллюзию чувств, а живой упустит собственную судьбу.

Мое сердце снова становится тяжелым. Я собираюсь удерживать Гермеса в иллюзии? Если моя судьба здесь, то его судьба на поверхности, в другом мире. Даже если я пробуду здесь всего десять ночей, хватит ли этого Гермесу, чтобы не встретить любовь всей жизни на Земле?

При входе в комнату раздается громкий лай. Цербер уменьшился в размерах и, кажется, взволнован присутствием Персефоны, на которую радостно бросается. Она обнимает его, пытаясь переключать внимание с одной головы на другую, а две другие воют, как только она гладит третью. Живая плюшевая игрушка. Богиня светится. Весь трепет весны и искра жизни посреди Преисподней исходят от нее. Должно быть, ее расстраивает то, что она не может ничего здесь вырастить.

Отворачиваюсь от ее такого простого счастья, чтобы изучить гостиную. Длинная тонкая оловянная труба, свисающая с потолка между двумя огромными картинами, изображающими пейзажи Италии, если судить по растительности, поражает меня только сейчас. С краю – станция пневматических труб с изображением Гермеса, вызывающая нетерпение. Я могу общаться с поверхностью! Нужно только найти капсулу и бумагу… Но это означало бы обмануть доверие тех, кто меня приютил.

– Пойдем в твою комнату, – предлагает Персефона, отпуская Цербера.

– Пойдем, – быстро соглашаюсь я, смутившись.

Я иду за ней по коридору в новую комнату, такую же огромную. Большая кровать возвышается между двумя бронзовыми чашами, в которых горят красные огни. На стене напротив кровати – горельеф с изображением огромного рога изобилия. Фрукты и овощи выглядят как настоящие. Здесь тоже уютно. Темный ковер на полу повторяет поверхность Стикса, покрывало, расшитое гранатами, лежит на кровати, а шелковые подушки имитируют огранку драгоценных камней. Широкий оконный проем открывает вид на перистиль с хрустальными колоннами. Здесь по-прежнему нет растений, но картины-обманки окружают бассейн с бурлящей водой.