Книга Кофейные чары Герцогини, страница 76 – Кэлли Рин

Но валерийцы не сдавались. Под прикрытием магов-«Разрушителей», которые на этот раз действовали осторожнее, подавляя не магию защиты города, а самих защитников — наводя на них ужас, парализуя волю, — они смогли создать несколько плацдармов на стене. Завязались ожесточённые рукопашные схватки.

Элинор, находясь в相对тельной безопасности у подножия стены, делала своё дело. Она не могла метать молнии. Её оружием была жизнь itself. Она посылала волны энергии вдоль линии обороны, заставляя раны защитников чуть затягиваться быстрее, придавая им второе дыхание, согревая окоченевшие пальцы, сжимающие оружие. Она чувствовала каждую смерть, каждый крик боли как своё собственное ранение. Это было невыносимое мучение, но она держалась, цепляясь за ясный и твёрдый образ Каэлана в самой гуще боя, как за спасительный якорь.

Кульминация наступила, когда группа валерийских элитных воинов, ведомая одним из «Разрушителей», прорвалась к воротам и начала рубить тяжёлые засовы. Если бы ворота пали, в город хлынула бы вся вражеская армия. Каэлан, увидев это, ринулся вниз, прорубаясь к ним сквозь толпу. Но путь был далёк.

И тогда Элинор совершила нечто, чего не делала никогда. Она не стала защищать или исцелять. Она сконцентрировала всю свою боль, весь свой страх за любимых, всю ярость за свой разрушаемый город в один-единственный импульс и направила его не на воинов, а на самого «Разрушителя», возглавлявшего атаку.

Это не было атакой в привычном смысле. Она не послала в него энергию жизни. Она… выдернула её. На мгновение, на микроскопический миг, она обратила свой дар вспять.

Маг в чёрном вздрогнул, как от удара кинжалом в спину. Его собственное заклинание рухнуло, а его разум, на мгновение ощутивший леденящую пустоту небытия, помутился. Он закричал — не от боли, а от невыразимого, первобытного ужаса. Этого мгновения хватило. Солдаты Каэлана, воспользовавшись замешательством, окружили и изрубили его и его охрану.

Каэлан, добравшись наконец до ворот, увидел уже лишь трупы и обезумевшего от ужаса мага, которого уводили прочь. Его взгляд встретился с взглядом Элинор через всю площадь. В её глазах он увидел не только облегчение, но и глубокий, неподдельный ужас от того, на что она оказалась способна. Она переступила через свою природу, и это стоило ей части её самой.

Но битва была выиграна. Штурм отбит. Вражеская армия, понесшая чудовищные потери, откатилась на исходные позиции. Стемнело. На стенах и в городе горели костры, освещая лица измождённых, но непобеждённых защитников. Они выстояли. Ценой невероятных усилий, ценой крови и почти что утраченной души — но выстояли.

Каэлан, с трудом передвигая ноги, спустился с стены и подошёл к Элинор. Он не сказал ни слова. Он просто обнял её, чувствуя, как она вся дрожит. Они стояли так среди дыма и пепла, два израненных, истощённых правителя, державшие на своих плечах весь груз войны. И в этом молчаливом объятии было всё: и боль потерь, и радость выживания, и страх перед будущим, и непоколебимая решимость идти до конца.

Где-то вдали, на море, полыхали корабли — Люсьен Таргариен продолжал свою работу. Ловушка захлопывалась. Но смогут ли они продержаться достаточно долго, чтобы она сработала?

Тишина, наступившая после отбитого штурма, была оглушительной. Её давила тяжесть тысяч потерь, стоны раненых, заполнивших каждый свободный уголок цитадели и города, и всепоглощающая усталость, въевшаяся в самые кости выживших. Победа пахла не лавром и медью, а дымом, кровью и смертью.