Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 14 – Дарья Кун

Затем – тесто. Она проверила большую глиняную кринку, стоявшую в самом тёплом уголке у печи. Опара подходила, медленно дыша, покрываясь пузырьками. Пахло ей, как будущим хлебом, обещанием завтрашнего утра. Элли накрыла её чистой тканью с чувством глубокого удовлетворения. Всё в порядке. Завтра будет хлеб.

Потом она обошла пекарню, поправила баночки на полках, проверила, плотно ли закрыты мешки с мукой, чтобы ночные мыши не покусились на добро, протёрла уже и так чистый прилавок влажной тряпицей. Каждое движение было неторопливым, осознанным, почти медитативным. Она не просто убиралась. Она благодарила это пространство за прожитый день, укладывала его спать.

Сумку с покупками она бережно разгрузила на кухонном столе. Новую ступку Седрика поставила на почётное место – рядом с бабушкиной тетрадью. Пучки душицы и мяты от Мэйбл опустила в кувшин с водой – пусть постоят, не завянут. Монеты из кошелька пересчитала и сложила в глиняную кружку – завтра нужно будет отнести часть в городскую кассу, заплатить за муку.

Затем пришло время для неё самой. Она достала из буфета небольшой горшочек со вчерашним куриным рагу, поставила его на маленькую плитку в углу – разогреть. Пока оно томилось, издавая аппетитные ароматы, она нарезала ломоть вчерашнего, ещё вполне мягкого хлеба, налила себе в кружку холодного молока от молочницы.

Ужин в одиночестве, в тишине уснувшей пекарни, был для неё не признаком одиночества, а актом самозаботы. Она ела медленно, смакуя каждый кусочек, прислушиваясь к ночным звукам дома: скрипу половиц, потрескиванию остывающих брёвен в стенах, тиканью старых часов за прилавком, мерному мурлыканью Мурки.

Помыв посуду и вытерев начисто стол, она взяла лампу и двинулась на второй этаж, по узкой, крутой деревянной лестнице, что вела прямо из кухни в её личные покои.

Верхний этаж был низким, с покатым потолком, но очень уютным. Здесь была всего одна большая комната, служившая Элли и спальней, и гостиной, а также маленькая пристроенная кладовка для одежды. Воздух здесь пахнет иначе – сушёными цветами, которые она развешивала пучками по стенам, воском для пола, которым натирала половицы раз в месяц, и лёгким, едва уловимым ароматом её собственного мыла с лавандой.

Элли поставила лампу на прикроватный столик, и комната озарилась тёплым, интимным светом. Здесь всё было её, родное, обжитое. Кровать с высокой пухлой периной, застеленная лоскутным одеялом, сшитым ещё Агатой. Кресло-качалка у небольшого камина (он давно не использовался, но был полон сухих цветов). Книжная полка с потрёпанными томиками сказок и сборников рецептов. Прялка в углу – она иногда пряла для медитации, а не для необходимости. На стене – вышитая картина с изображением пекарни «Уютный очаг» в обрамлении цветущих яблонь.

Элли подошла к окну, выходящему на переулок, и откинула занавеску. Улица была пуста и погружена в сон. Только где-то вдали мерцал одинокий фонарь, да в небе сияла россыпь холодных, ярких звёзд. Она постояла так несколько минут, глядя на спящий город, чувствуя его тихое, ровное дыхание. Элли была его частью. Веридиан был её защитой.

Затем начался вечерний туалет. Она сняла рабочее платье, аккуратно повесила его, надела мягкую, длинную ночную сорочку из простого льна, пахнущую солнцем и свежестью – она сушила бельё во дворе. Умылась прохладной водой из кувшина, расчесала волосы старой деревянной гребёнкой, заплетя их на ночь в слабую косу, чтобы не путались.