Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 3 – Дарья Кун

Она отломила маленький кусочек, раскатала его в тонкую плёнку и поднесла к свету лампы. «Паутинка», – прошептала она с удовлетворением, глядя, как сквозь полупрозрачный слой теста проступает матовый свет. Значит, всё в порядке. Глютен развился как надо. Она смазала большой глиняный горшок маслом, уложила в него тесто, накрыла чистой льняной тканью и убрала в тёплое место, подальше от сквозняков, – на расстегнутую заслонку печи. «Спи, расти, набирайся силы», – мысленно пожелала она ему, как всегда.

Пока тесто отдыхало, начиналась вторая часть ритуала. Элли подошла к полкам, ломящимся от баночек, скляночек, мешочков и пучков трав. Здесь пахло иначе – не едой, а аптекой, летним лугом, хвойным лесом. Бабушка называла это своей «ароматной библиотекой». Элли провела пальцем по этикеткам, написанным уверенным почерком Агаты: «Зверобой – от чёрной тоски», «Мелисса – для ясности ума», «Чабрец – для храбрости», «Сухие бутоны лаванды – для сладких снов».

Она достала небольшую ступку из тёмного мрамора и начала растирать палочку корицы. Древесный, согревающий аромат мгновенно заполнил пространство вокруг, вступив в сложную симфонию с запахом печи. Затем щепотка мускатного ореха, пара звёздочек бадьяна… Она не просто готовила пряничную смесь. Она вспоминала бабушкины уроки.

«Корица, детка, – это не просто пряность. Это огонь. Она разжигает кровь, будит уснувшие чувства, заставляет сердце биться чуть веселее. Её нельзя сыпать просто так. Ты должна думать о тепле. О первом костре после долгой дороги. Об объятиях, в которых не холодно. Тогда она раскроется по-настоящему».

Элли закрыла глаза, вдыхая аромат, и на мгновение ей показалось, что в пекарне стало светлее. Она растирала специи, вкладывая в круговые движения ступки всё своё смутное желание тепла, уюта, маленькой радости для себя и для тех, кто придёт сегодня утром.

Потом были булочки. Сахарное печенье. Яблочный штрудель, который она сворачивала в рулет с почти ювелирной точностью, и тонкие ломтики фруктов складывались под слоем теста в замысловатый узор, похожий на крыло бабочки.

Солнце уже поднялось выше, и его лучи, пробиваясь сквозь запылённое стекло окна, упали на старую тетрадь в кожаном переплёте, что лежала на подоконнике на специальной деревянной подставке, чтобы не запачкать страницы. «Книга», – как почтительно называла её Агата и как теперь называла Элли.

Руки её были в муке, поэтому она лишь ладонью предплечья аккуратно приоткрыла тяжёлую обложку. Страницы пожелтели, края их были исхлёстаны и покрыты тёмными пятнами – следами бесчисленных капель сиропа, масла, варенья и чего-то ещё, что казалось жидким солнечным светом. Она не смотрела на рецепты. Она знала их наизусть. Она искала утешения. Силы. Связи.

Её пальцы легли на бумагу, шершавую и тёплую, будто живущую своей собственной жизнью. И ей снова вспомнилась бабушка. Не образ, а ощущение: твёрдые, натруженные руки, поправляющие её собственные пальцы на тесте; низкий, грудной смех, когда у Элли что-то не получалось; запах дыма, корицы и чего-то неуловимого, третьего, что было сутью самой Агаты.

«Ты не просто кормишь их, внучка, – говорила она, глядя, как Элли расстраивается из-за неидеального пирога. – Ты их… слушаешь. Каждый, кто заходит к нам, приносит с собой свою историю. Свою маленькую боль. Свою радость. Твоя задача – почувствовать её и… добавить в тесто нужную специю. Не больше щепотки. Иначе перебьёшь вкус. Но именно эта щепотка – и есть вся магия».