Книга Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса, страница 74 – Дарья Кун

– Видишь? – прошептала она. – Это и есть наша сила.

Он кивнул, и его рука нашла её руку. Их пальцы сплелись – сильные, шершавые пальцы лесника и нежные, испачканные в муке пальцы пекарши. Две разные силы, слившиеся в одну.

Осада была не просто провалена. Она была обращена вспять силой одного большого сердца, которое билось в груди у всего Веридиана. И это сердце говорило одно: «Тронь их – и ты тронешь нас всех».

Магия Веридиана не стихала. Она витала в воздухе, как живое существо, окутывая площадь тёплым, невидимым покрывалом. Она была слышна не ушами, видима не глазами, а сердцем – ровная, спокойная, неотвратимая. Сотни сердец сливались в один мощный, глубокий аккорд, в котором были и надежда, и упрямство, и простая, безрассудная любовь к своему дому.

Серые плащи стояли в растерянности, сбившись в кучу, как овцы, застигнутые внезапной бурей. Их железная дисциплина, их безжалостная эффективность оказались бесполезны против этого странного оружия. Они могли сломить сопротивление, подавить бунт, уничтожить врага. Но что делать с… с таким?

Их лидер, тот самый, что говорил с капитаном Маркусом, сделал шаг вперёд. Его движение было резким, яростным, выдававшим внутреннюю ярость. Он сорвал с головы капюшон.

Под ним оказалось не безликое, искажённое злобой лицо монстра, а лицо человека. Мужчины лет сорока, с жёсткими, правильными чертами, коротко стриженными тёмными волосами и холодными, как зимнее небо, глазами. На его лице не было ярости. Было лишь ледяное, абсолютное недоумение и… презрение.

– Молчать! – его голос, лишённый теперь приглушённости капюшона, прозвучал громко и резко, как удар хлыста. – Немедленно прекратите это… это непотребство и разойдитесь!

Но магия лилась, не прекращая. Она лишь стала чуть тише, превратившись в спокойный, гулкий гимн, на фоне которого его приказ прозвучал жалко и неубедительно. Люди не смотрели на него. Они смотрели друг на друга, на пекарню, защищали и поддерживали друг друга, держась за руки.

Лидер охотников, которого звали Командор Вэйлор, ощущал незнакомое и потому вдвойне неприятное чувство – полную потерю контроля. Этих людей нельзя было запугать. Их нельзя было подкупить. Их логика была ему непонятна. Он был мастером манипуляции, экспертом по тёмным сторонам человеческой души – страху, жадности, эгоизму. Но против этой… этой глупой, иррациональной солидарности у него не было инструментов.

И именно в этот момент дверь пекарни «Уютный очаг» снова открылась.

На пороге стояла Элли. В руках она держала большой, дымящийся яблочный пирог. Тот самый, что испекла в самом начале, как символ, как ядро своего безумного плана. Он был идеально румяным, от него валил пар, и сладкий, согревающий душу аромат корицы и печёных яблок ударил в нос, смешавшись с напряжённой атмосферой площади.

За ней стояли другие – Каэл, Мэйбл, Седрик и, чуть позади, держась за край её фартука, – Лео.

Элли сделала шаг вперёд. Магия угасла, сменившись напряжённым, выжидающим молчанием. Все глаза – и горожан, и охотников – были прикованы к ней и к пирогу в её руках.

Она прошла сквозь живое кольцо людей, которое расступилось перед ней, и остановилась в нескольких шагах от Командора Вэйлора. Она была бледна, но руки её не дрожали.

– Вы пришли сюда за чем-то, что, как вам кажется, принадлежит вам, – сказала она, и её голос, тихий, но чёткий, был слышен в абсолютной тишине.