Книга Кошмар на Полынной улице, страница 90 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

Во дворе что-то громыхнуло. Страж моментально принял боевую стойку – поднял две лапы с лезвиями над головой, а остальные напряг, приготовившись к прыжку. Жаккен нахмурился и вытащил из ящика стола нож.

В мастерскую, чуть подрагивая, ввалился Дворник. Он несколько раз оглянулся и широко открыл дверь, чтобы впустить нарушителя спокойствия.

Не пришлый. Другой гость пожаловал.

С ветки клена слетела ворона и приземлилась перед Жаккеном, скакнула пару раз по полу, оставив черные отпечатки лапок, будто до этого испачкалась в саже. Перья птицы переливались зелеными всполохами, а на голове и клюве виднелась красноватая пыль. Это означало, что ворона только прилетела из вековечного леса, преодолела опасный путь через земли пришлых и теперь, видимо, столкнулась с какой-то проблемой, раз пришла к фонарщику.

«Значит, в Огнеклёне что-то случилось». Жаккен выглянул в окно: Глашатай нервно всматривался в городские огни, словно пытаясь понять, что он упустил, но довольно быстро фонарь виновато покачал головой. «Разве могли пришлые пробраться в освещенный город? Нашли лазейку? А может, пришлые и ни при чем, может, кто-то просто вышел после заката на улицу, несмотря на запрет, и…»

Ворона требовательно каркнула.

Отказывать звездному вестнику было нельзя. Жаккен прогнал лишние размышления. Какая ему, в самом деле, разница, что случилось? Фонарщик взял нож и инструменты: пилу, глазодер, трубку и курево, несколько лезвий, мешок, веревки, – надел кожаные перчатки и фартук, взял с собой Стража и Кота, запер мастерскую и вышел в город.

– Веди, – сказал Жаккен вороне, и та полетела перед ним.

Да начнется охота.

Клены освещали центральные улицы мягким золотисто-красным сиянием. Когда-то давно по ночам в отсутствие огня только под священными деревьями и спасались, а теперь проку от них было немного: глаз порадовать, в теньке летом посидеть да фонаря оживить. Вчера две аллеи вырубили, а еще две Жаккен запретил трогать. Спорить с фонарщиком градоправитель, естественно, не осмелился. Мало кто из людей умел пришлых видеть, а уж души человечьи и вовсе единицам разглядеть удавалось. Кабы видели пришлых, то носу бы из домов даже днем не высовывали. Говорили, поэтому боги дар прозрения не каждому давали, чтобы люди боялись меньше и не сходили с ума от страха. У Жаккена такое объяснение вызывало презрение. Он дивился человеческой глупой логике: пока опасность не видна, то ее как бы и нет. Так большинство горожан себя успокаивало.

«Ну, боги с ними, с дураками: увидят пришлых, когда те перед самым смертельным броском покровы сбросят, мало не покажется. Но кто ж посмел ослушаться фонарщика и вышел из дома ночью?!»

Жаккен пересек аллею и свернул вслед за вороной на Танцевальную улицу: широкую, мощенную после вырубки кленов и ярко освещенную с двух сторон фонарями. При виде хозяина фонари одинаково привстали со своих насестов и кивнули. По ночам они сидели смирно, а днем бегали по крышам, дурачась и играя, как дети. Заметив ворону, фонарики удивленно перемигнулись друг с другом, по цепочке передав волнение по всему Огнеклёну. Жаккен даже не стал спрашивать, не видели ли они чего подозрительного, – уже сказали бы.

Страж настороженно зыркал по сторонам, Кот сидел на плече у Жаккена и обеспокоенно моргал. Оба фонаря явно чувствовали неладное, но сам фонарщик пока не заметил даже намека на то, что в город проникли пришлые. Он хорошо освещен, если что-то где-то и стряслось, то…