Книга Кошмар на Полынной улице, страница 92 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

Фонарщик вздохнул и посмотрел на ворону.

Птица сидела рядом с телом, понурив голову. С клюва капали серебряные слезы. Жаккен зажмурился, постаравшись успокоить дыхание, и взглянул на девушку иначе. Прежде чем отправиться на поиски убийцы и насильника, надо было кое-что сделать.

«Где же у тебя душа?»

У женщин, как правило, души были двойными и находились в глазах, но не у этой. Жаккен порадовался, что глазодер ему не понадобится, как, впрочем, и пила по кости – в черепе души тоже не было. И в гортани было пусто, и в животе. Значит, дил – место в сердце, которое так сразу и не увидишь.

Жаккен рассек кожу и ткани, надавил, заставив кровь вытечь, окунул пальцы в еще теплое нутро и тут же отдернул руку.

– Горячая, очень, – проворчал Жаккен, взял клещи, поднатужился, перехватил двумя руками и вытащил яркий голубой шарик размером с кулак. – И тяжелая. Слишком тяжелая.

Но это было и не удивительно.

Скверная смерть делала души неподъемными для ворон. Жаккен раскурил трубку с особым сбором из почек и листьев священных деревьев, набрал полную грудь и выдохнул. Дым закрутился вокруг души и рассеялся. Она стала чуть полегче, и, чтобы очистить ее полностью, Жаккен выкурил две трубки. В голове загудело, с горла будто плоть содрали, но душа девочки успокоилась, запела тихонько, равномерно и сладко. Повезло ей, что ворона за ней прилетела, иначе так в трупе и истлела бы.

Птица тряхнула головой и выставила одну лапку.

– Сейчас, подожди, соберу уж как полагается, – со вздохом сказал Жаккен и вытащил из кармана крошечную голову неживого фонаря, поднял крышку и положил душу внутрь. – Здесь шторки, видишь, легко двигаются клювом. Попробуй. Да, вот так. И лапки не обожжешь, и лишнее внимание в вековечном лесу не привлечешь, а коли свет понадобится – шторку отодвинешь. Крышечку в конце пути вот так поднимешь. Ну, лети.

Жаккен отдал переносной фонарь вороне, та ловко подхватила его за ручку, примерилась к весу и легко взмыла в небо. Долетит до разрыва между мирами и отнесет душу к богам, если, конечно, преодолеет земли пришлых. Но там Жаккен уже ничем помочь не мог. Оставалось только надеяться, что на одну спасенную душу станет больше…

…и что удастся найти тварь, которая сотворила это с несчастной девочкой.

Жаккен обошел место убийства и довольно скоро обнаружил капли крови на мостовой.

– Ее? – спросил он Стража.

И ее, и нет. Мало.

– Мало, – согласился Жаккен. На месте, где стояла девушка, не было ни луж, ни подтеков. – Либо затер кто, либо выпил. Идем. Кот, а ты домой.

Фонарик возмущенно мигал, от страха переставляя слоги и слова.

Один нет ойду с тобой не штностра!

– Ладно, только держись рядом.

А что с братьями?

Жаккен с болью посмотрел на застывших, но еще дарящих свет фонарей.

– Утром заберем, Страж. Нельзя оставлять пол-улицы в темноте.

Нет, я спрашиваю, что с ними случилось?

– Я не знаю, – честно ответил Жаккен и пошел вслед за Стражем по кровавому следу в глубины города.

Свет, железо и прах. Лучше этих трех средств от пришлых мир не знал. «Свет – первое творение звездных богов, железо – последнее. Из праха они родились и прахом же стали», – говорилось в древней песне. Жаккен не любил поэзию, но благодаря ей люди не потеряли драгоценное знание: после смерти души нужно собирать оставшиеся частички и пылинки. У Жаккена ушла вся жизнь, чтобы накопить небольшой мешочек. Щепотки порошка хватало, чтобы изгнать из человека пришлого, горсти – чтобы отпугнуть всех тварей в округе. Рассказывали, один фонарщик спас свой город в Ночь кошмаров, развеяв полмешка драгоценной пыли, поэтому Жаккен не тратил прах на одержимых и всегда убивал их.