Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 180 – Екатерина Ландер

В противоположном углу двора стояла женщина. Невысокая, но статная. Чернобровая и черноволосая. Как со знаменитого своего портрета…

— Матильда Феликсовна?

Она обернулась, будто только что заметила меня. Горделиво вскинула голову, проплыла мимо, не сводя пристального холодного взгляда.

Побитое молью длинное платье с кринолином болталось на приме-балерине как на портновском манекене. В какой-то момент подумалось: а существует ли что-то под этим платьем? Ступни, крепкие, бутылочной формы голени, бедра? Или только колышущаяся с шорохом пустота?

— Да? Вы знаете мое имя. Мы знакомы?

Кшесинская остановилась и прислонилась плечом к арке, перегородив мне путь отступления.

— Я… — запнулся. — Я ваш праправнук.

Опять стало неловко и непонятно: протянуть руку? Поцеловать руку? Поклониться? Показать, на худой конец, паспорт с фамилией?

— Как похож на меня, — сказала Матильда ничуть не удивленно, разглядывая меня. — И тот же точеный нос, как у Николаши.

Сама Кшесинская походила на молодую версию тети Раи: та же тонкость, те же плавные, исполненные достоинства и сдержанных чувств движения, та же трепетная натянутость горла, та же кожа цвета слоновой кости и острые скулы в сочетании с темными, пронзительной глубины глазами. Будто умудренный веками дух смотрит на мир из оболочки юного гибкого тела, прикидываясь цветущей девушкой.

— Я вас не так представлял, — признался я, чтобы нарушить неудобное молчание.

— Возраст? — Балерина внезапно рассмеялась, откидываясь на стену, как княжна Тараканова на одноименном полотне Флавицкого. Глаза блеснули колкой радостью. — Я умерла в девяносто девять лет! Но что смерть, если душа — душа! — молодая!..

Волосы на затылке взлохматились. Что-то сумасшедшее, первозданное, дикое читалось во взгляде балерины.

— Но здесь вы можете выглядеть, как пожелаете, не так ли?

— Кто ты? Тебе все известно. Откуда?

Кшесинская оттолкнулась обеими ладонями и вмиг оказалась возле меня. Холодные бархатистые глаза уставились… нет, не в лицо — прямо в душу. Ростом прима-балерина оказалась значительно ниже меня, но вверх глядела так, словно готова была сию же секунду схлестнуться в смертельной битве.

Мне сделалось жутко под ее взглядом.

— Ваш праправнук. Я же говорил…

— Что тебе нужно?

— Не мне. Они нужны не мне.

— Ключи? — Кшесинская всплеснула руками, вздохнула резко, точно ахнула.

— Я пришел, чтобы поговорить, — сказал я, потому что понял: если промолчу, все пропало. Балерина исчезнет, растворится, и я останусь один. Ни с чем.

— Приходил тут недавно. Тоже за ключами.

— Кто?!

Матильда недоуменно пожала плечом. Будто такой вопрос ее удивил.

— Имеет ли теперь значение? Я послала его к черту! Без меня никому в целом свете не отыскать ключи! Не бывать иначе!

— Как вас нашли Потусторонние?

Кшесинская вспыхнула:

— При чем тут Потусторонние?

Я растерялся:

— А кто еще?

— Так ты не из Института?

Теперь Кшесинская выглядела по-настоящему удивленной, а странная логика ее перехода с Потусторонних на принадлежность к НИИ ГИИС ускользнула от меня.

— Нет. У моей подруги, — слово сорвалось с языка быстрее, чем я успел подумать о содержащихся в нем смыслах, — пропала сестра. И другие дети пропадают в городе. Потусторонние призвали Духа…

— Это в их манерах, — перебила Матильда. И вздохнула мечтательно. — Всегда хотела второго сына. Пока была молодая.