Онлайн книга «Здесь, сейчас и тогда»
|
Улыбка Пенни сделалась ярче, но лицо помрачнело. – Я постарел. – Нет. Ну конечно нет. Постарел – это когда выглядишь, как моя бабушка. Совершенно седые волосы, второй подбородок, старческие пятна… Лет в сто пятьдесят или около того. А ты… Она уставилась в пол. Защелкала пальцами, подыскивая нужное слово. – …ты выглядишь элегантно. Особенно в очках. Очень коронно. «Коронно». Впервые за несколько дней после пробуждения Кин услышал сленг этой эпохи. – Я постарел, – повторил он и прошел в комнату. Он сел на диван – туда же, где всегда садился в позапрошлой жизни. Думал, почувствует себя как дома, но углы сиденья казались острыми, а набивка каменной. Он поерзал, пытаясь уловить знакомые ощущения. – Говорю же, нет! – воскликнула Пенни и, устроившись рядом, завела прядь волос за ухо. – Вот смотри, натуралисты отказываются от метаболизаторов. В тридцать лет они выглядят, как мы в шестьдесят. Допустим, моя двоюродная сестра Кэсси, ты ее не знаешь. Она живет в Шотландии, мы с ней ровесницы, и она прекрасно выглядит. На вид ты не сказал бы, что она натуралистка, если не считать… Она умолкла и покачала головой: – Ну вот, опять я заговариваюсь? Вспыхнуло еще одно воспоминание. Нервничая, Пенни несла всякую чушь. Временами это сердило Кина, а иногда вызывало умиление. – Ну а я как выгляжу? На тридцать или шестьдесят? – лукаво спросил он, чтобы снять напряжение – и свое, и Пенни. Она привстала на колени, одной рукой оперлась Кину на бедро, чтобы не потерять равновесие, а другой стала нежно массировать ему плечо. – Давай начнем сначала. Сделаем вид, что я «Пенни-повар», а не «Пенни-болтушка». Я счастлива, что теперь ты дома и в безопасности. Очень жаль, что с тобой произошел тяжелый случай. Я сделаю все, чтобы ты поскорее пришел в себя. Маркус говорил, контакт с радиацией может вызвать снижение тонуса и болезненные ощущения. Но выглядишь ты прекрасно, честное слово. Она снова улыбнулась, в этот раз более искренне. – На следующей неделе, когда вы с Маркусом будете спорить про «Арсенал» и так далее, ты и не вспомнишь об этом инциденте. – Спасибо, лапушка. «Лапушка». Кин понял, что оговорился. Так он ласково называл Хезер, но не Пенни. – Лапушка? Стоило один раз чудом выжить, и у тебя появилась слабость к нежным словечкам? И чего еще мне ждать? За диваном что-то заскреблось, а затем на спинку вспрыгнул комок черно-белой шерсти. Акаша стала принюхиваться – Кин ли это? – и розовый нос над белым подбородком заходил ходуном. – Акаша… Кин протянул руку, собираясь погладить ее по спинке. Несколько лет назад Пенни подобрала эту кошку в переулке за гостиницей, где обслуживала какое-то мероприятие. Жаль, что люди из бюро запретили упоминать о Бэмми. Пенни оценила бы рассказ о том, как Кин и Хезер взяли из приюта борзую, отработавшую свое на собачьих бегах. В ответ на его жест кошка зашипела, спрыгнула с дивана и умчалась в спальню. – Наверное, запах радиации не понравился, – притворно усмехнулся Кин. При упоминании о радиации Пенни изогнула левую бровь. В памяти у Кина всплыл еще один навык спецагента. Простейший способ разрядить обстановку – смена темы разговора. – Ну что мы все обо мне да обо мне. Как прошел твой день? Неужели это… – Кин помолчал, вбирая и расшифровывая запах, пропитавший квартиру. – Неужели это фрикасе из курицы? |