Книга Здесь, сейчас и тогда, страница 48 – Майк Чен

Разумеется, она ожидала от него другой реакции. Для Пенни этот разговор состоялся каких-то пару недель назад, но для Кина… Для Кина все это осталось в другой жизни.

– Слушай, прости… Не надо было заговаривать на эту тему. Сейчас не время и не место. Позже будет масса возможностей все обсудить, – сбивчиво проговорила она, отпрянув. – Итак, карамелизованный лук. Ты сам предложил, так что нарезай.

Кин взял нож, ощутив знакомую тяжесть в руке, но тут же напомнил себе, где и в каком времени находится, кто стоит рядом, и ослабил хватку, чтобы сойти за дилетанта. При нарезке он нарочито медленно водил ножом, кромсая лук кое-как, не до конца и под самыми причудливыми углами. В результате получилось нечто похожее на творчество Хезер, когда та пробовала себя в кулинарии.

На кухне она была не в своей тарелке, а когда родилась Миранда, Хезер с радостью переложила кулинарную ответственность на Кина. Сама она посиживала у стола, временами с бокалом вина в руке и ноутбуком на коленях, а порой читая Миранде или раскрашивая с ней картинки, но избегала касаться кастрюль и сковородок. Но после еды всегда предлагала вымыть посуду.

Кин услышал ее смех, который эхом отозвался в голове, просочился в каждую мысль и каждый вздох.

Он скучал по ней. А она, наверное, уже сто лет как умерла.

Перехватив его долгий взгляд, Пенни забрала со стола криво нарезанный лук. Кин ответил неискренней, почти сразу померкшей улыбкой. Впервые после возвращения в эту квартиру его руки отяжелели, и каждый новый жест давался все труднее.

– Да ладно тебе, не расстраивайся. Отлично справился, – указала Пенни на разделочную доску, бросила лук на стоявшую рядом сковороду и нажала несколько цифр на голограмме управления горелками. – Теперь дело за температурной обработкой. Жарим в масле, пока на поверхности не проступит сахар.

Она снова прильнула к Кину, но не с тревожной настойчивостью, а с мягкостью, свойственной влюбленным женщинам. Они посмотрели друг другу в глаза. Рядом с Пенни Кин чувствовал себя по-домашнему спокойно, однако сосредоточиться на ней было все так же непросто.

Первое свидание. Первый день дома. В памяти Кина Пенни оставалась всего лишь силуэтом, словно кто-то скопировал и вставил ему в тело инстинкты и душу другого человека.

Быть может, чтобы заполнить пробелы, тайнам настоящего требовалось больше воспоминаний о прошлом? На первом свидании они поцеловались у плиты… Кин решил, что пора сделать то же самое, и наклонил голову. Поцелуй длился, пока не пришло время помешивать лук.

Наутро Кин не преминул напомнить себе, что, когда речь заходит о готовке, он должен прикидываться дурачком. Да, он мог бы соорудить впечатляющий бенедикт с собственноручно изготовленным голландским соусом поверх идеальных яиц пашот, но выбрал более простое блюдо – тосты с маслом и яичницу-глазунью, – которое и отнес Пенни в постель.

– Вроде бы кое-кому еще нездоровится, поэтому готовить следует не тебе, а мне, – заметила она, потирая глаза.

Учуяв запах яичницы, Акаша оживилась и вспрыгнула на одеяло.

– Мой рабочий день начинается раньше твоего, – ответил Кин. – Когда служащие расходятся по домам, шеф-повар только приступает к делу. Вот и решил похозяйничать, в благодарность за вчерашнее.

Пенни аккуратно кольнула вилкой яичный желток, и тот растекся по тарелке.