Книга Нарисую себе счастье, страница 48 – Марианна Красовская

Уже на полпути я обнаружила две вещи. Во-первых, я забыла шляпку. Темно-зеленую, с петушиным пером. Возвращаться за ней бессмысленно, ее уже утащили, не найдем. А во-вторых, под скамейкою обнаружилась кошка. Одна из соседских мышеловок. Спряталась, хитрюга, и молчала, пока мы уже далече не отъехали. Красивая, кстати, кошка. Молодая, гладкая. Сама белая, а пятна рыжие и серые. Мы долго не могли понять, откуда слышно мяуканье, а когда обнаружили внезапного пассажира, даже растерялись.

— Выбросим в поле, — сказал Ермол. — Кошки — животные умные. Найдет дорогу домой как-нибудь. Или не найдет.

— Пропадет! — возразила мать. — Хорошая кошка, ласковая. Я ее часто кормила.

— Выкиньте и дело с концом, — буркнул Ильян. — Что, у Долохова своих кошек нет?

— Нет, — подумав, сказала я. — Не видела. Так ведь, Ермол?

— Нету. Ни кошек, ни собак, — подтвердил кучер. — Это потому, что Оленька Федотовна от животных чихает и плачет.

— А Казимир?

— А он любит зверей. У него пес был… Пришлось его отдать Озеровым.

— А теперь и кошка будет, — решила я. — Надеюсь, не откажет.

Я видела, как мать вцепилась в несчастного зверька. Как заблестели ее глаза. Как на губах расцвела неуверенная улыбка… Кошка так кошка, я люблю кошек. А все маме не так одиноко по началу будет.

— Так мы скажем, что это ваша кошка, — хмыкнул Ермол. — Имя только придумайте.

Совет был хорош. Всю дорогу спорили и перебирали имена.

— Мышка! — наконец, решила мать.

— Но она же кошка…

— Поэтому и будет Мышкой.

Я вздохнула. А ведь отец говорил, что я вся в мать уродилась. Неужели я такая же блаженная?

Казимир встречал нас на крыльце, как и положено радушному хозяину. Приоделся по такому случаю в светлые шерстяные брюки, белую рубашку и парчовый жилет. Надо же, я и не знала, что он бывает таким вот строгим и важным!

Подал руку, помогая выйти мне из кареты. Оглядел с ног до головы, но отсутствие шляпки никак не прокомментировал. Потом и матушку мою поддержал.

— Позвольте представиться, Казимир Долохов. Зовите меня просто по имени. Признаться, я думал, что вы старше.

Матушка подслеповато прищурилась и вдруг улыбнулась, а я, давно не видевшая ее при свете дня да в добром настроении, удивилась. Почему я не замечала, что она выглядит так свежо?

— Голубчик Казимир, это все деревенский воздух. Я долго болела, но теперь иду на поправку, и мне приятны ваши добрые слова, хоть они и несколько приукрашивают действительность.

И снова я покачала головою: вон она как умеет, оказывается. А и верно, матушка была женщиной тонкого воспитания. С раннего детства в нашем доме пользовались салфетками, вилками и ножами, на столе всегда лежала свежая скатерть, а в кармане — белоснежные носовые платки. Это уже потом, в деревне, мы с братом позабыли о манерах.

— Матушка моя, Шелена Григорьевна, — представила я родительницу. — А это брат Ильян.

— Зрасти.

В голосе Ильяна никакого уважения не ощущалось.

— А это… — с тихим восхищение выдохнул Казимир. — Еще один гость?

И подхватил на руки изящно выпрыгнувшую из кареты кошку.

— Ага. Наша кошка по имени Мышка.

— Видимо, ты имя придумывала?

— Нет, матушка.

— Забавно. В вашей семье все дамы — красавицы. Что же, прошу в дом. Госпожа Шелена, вам приготовлена спальня на втором этаже, но если вы пожелаете, можете выбрать любую комнату.