Книга Сердце варвара, страница 63 – Руби Диксон

Я потираю подбородок, хмурясь от этого зрелища.

Именно здесь хранится запас замороженного мяса. Тайник находится у основания одного из тонких розовых деревьев, и на гладкой губчатой коре есть несколько зарубок. Зарубки сообщают охотникам, сколько добычи осталось в тайнике, и зарубка снова отмечается, если что-то взято из тайника. Это делается для того, чтобы голодающий охотник не тратил свое время на выкапывание мяса, которого там нет. Я провожу рукой по дереву, не обращая внимания на ощущение липкости. Зарубки проходят по всей длине коры, но большинство из них с двойными надрезами, что указывает на то, что тайник почти пуст. Я считаю насечки наверху, обозначающие мясо, — их четыре. В хорошем тайнике их двадцать или больше.

Но снег здесь густо взрыхлен.

Мне это не нравится.

Я принюхиваюсь к воздуху, но не чувствую запаха тухлого мяса или какого-либо другого животного. Никто не узнал бы, что этот тайник находится здесь, кроме другого охотника. Я оглядываюсь, оборачиваюсь, но никого не видно. Я снова провожу пальцами по коре, и последняя зарубка — та, что я сделала вчера, липкая и свежая. Если здесь был охотник, он не брал еду из тайника.

Значит, просто бродячее животное. Тем не менее, я выкапываю замороженного двисти и делаю зарубку. Это самая крупная добыча в тайнике, и ее гораздо больше, чем мы со Стей-си сможем съесть сами, но мысль о том, что придется оставить мясо, вызывает у меня беспокойство. Я решаю, что мы высушим лишнее и сохраним его.

Когда я возвращаюсь в пещеру, Стей-си выглядит удивленной количеством мяса, которое я принес, но не жалуется. Мы переносим костер в переднюю часть пещеры, убираем экран и продолжаем коптить окорок за окороком. Мы работаем в команде, и Стей-си рассказывает мне истории о том, как Пей-си был еще в животе. Время проходит приятно, и Стей-си даже успевает испечь мне несколько мясных пирожков, прежде чем Пей-си просыпается и требует внимания.

К заходу солнца мясо прокопчено, но недостаточно сухое, чтобы его можно было использовать в качестве основного рациона. Утром я снова буду коптить его, чтобы высушить, чтобы его можно было легко хранить. Мы переносим костер обратно в яму, возвращаем ширму на прежнее место и устраиваемся на ночь.

Стей-си нюхает свою косу и морщит нос.

— От меня пахнет дымом и потом.

Она пахнет. Я тоже. Впрочем, я не возражаю против ее запаха. Я мог бы с удовольствием зарыться носом в ее влагалище и вдыхать ее мускусный аромат целыми днями.

— Ты хочешь искупаться? Я могу немного растопить снега.

Ее глаза загораются.

— Я бы с удовольствием приняла ванну. Пейси тоже нужна ванна.

— Тогда мы все будем мыться, — говорю я ей. — Здесь достаточно снега для всех нас. — Я роюсь в одном из мешков и достаю маленький мешочек с мыльными ягодами. — Запасы моей матери. Нам придется принести ей еще, когда вернемся.

— И мыло есть? Я на небесах, — восклицает Стей-си, забирая у меня мешочек. — Это замечательно.

Я рад, что такая мелочь делает ее такой счастливой. Я устанавливаю треногу над костром, вешаю сумку и выхожу зачерпнуть снега. Я повторяю это до тех пор, пока мешочек не наполнится свежей водой. Пока вода нагревается, она раздевает Пей-си, и мой сын голышом ползает по пещере, его маленький хвостик подрагивает, когда он пытается схватить все, что только возможно — мое копье, тарелки, мясо, развешанное на решетках для копчения, все. Его маленькое личико искажается от гнева, когда Стей-си вырывает что-то у него из рук, и каждый раз он смотрит на меня так, словно просит вернуть это. Когда он смотрит на меня, я чувствую, как мое сердце тает, как лед, слишком долго пролежавший на солнце. Я протягиваю к нему руки, и когда он смеется и ползет ко мне, мое сердце чувствуется целым. Я крепко обнимаю своего сына, его маленькое обнаженное тело прижимается к моей груди, и я испытываю истинное счастье.