Книга Где распускается алоцвет, страница 55 – Софья Ролдугина

– У вас холодильник пустой. Вы куда-то уезжали и недавно вернулись?

– Он у меня всегда пустой, – буркнула Алька. И почти сразу ощутила укол совести, вспомнив, что Дрёма не просто любопытствует, а, вообще-то, работу делает. – То есть да. Я позавчера приехала. До этого неделю жила у бабушки в Краснолесье. Что-то типа отпуска.

– Там происходило что-то необычное?

«Ага, – подумала Алька. – Меня совратил летавец, я приревновала его к соседке, а ещё снова стала колдовать после перерыва в восемь лет».

Но вслух ответила осторожно:

– Да вроде ничего такого… Ну, помогла подруге, прогнала ночницу.

– И всё? – подозрительно сощурился Дрёма и пригубил кофе. – По музеям после возвращения не ходили?

«А, так это реальная версия следствия?» – удивилась Алька.

Потом вспомнила, какой бардак случился несколько лет назад с моровыми девами из-за разбитой погребальной вазы в городском музее, – и перестала удивляться.

– Нет, не ходила. Только за продуктами на рынок.

– Ни с кем не ссорились? Как прошла первая ночь после возвращения?

– Холодно и одиноко, – ляпнула Алька, не успев вовремя прикусить язык. Дрёма раскашлялся, поперхнувшись кофе… или, может, попытался скрыть смех. – Ну, то есть ничего не произошло. И я ни с кем не ссорилась и не ругалась. Девочкам на работу пончиков отнесла, с консьержкой поговорила – ей тут окно недавно выбили, знакомой из соседнего дома денег дала немного на лечение сына… А, ещё соседка справа приходила, спросила, не перелезал ли ко мне её кот по балкону. Он иногда так делает, я ей поэтому запасные ключи оставляю, когда надолго уезжаю.

– То есть доступ к вам домой имеет ещё и соседка из квартиры справа, – задумчиво подытожил Дрёма, делаясь серьёзным и более симпатичным, чем прежде. – Как прошёл день накануне? В деталях, если можно.

Алька добросовестно рассказала. Дрёма слушал очень внимательно, иногда кивал или делал заметки в телефоне. В финале задал несколько уточняющих вопросов, особое внимание уделяя тому, как выглядел Костяной, как двигался и как вообще появился.

А потом сказал вдруг совершенно неожиданно – и очень серьёзно:

– Вам очень идут эти перемены, Алика. Вы сильно изменились.

Она вздрогнула, как будто её иглой в спину кольнули; стало жутковато до головокружения, до тянущего ощущения в желудке.

– Вы так говорите, словно мы раньше встречались.

Горислав Дрёма вздёрнул брови, неподдельно расстроившись:

– Так вы меня не помните? Какой удар по самооценке… Впрочем, немудрено. Восемь лет назад, Алика, – произнёс он, поднимаясь, и перекинул пальто через сгиб руки, обдавая Альку запахом хорошего одеколона. – Дело о серийном совратителе-колдуне, незаконное изготовление предметов, подавляющих волю, с целью их дальнейшего применения. Подозреваемый – Дарён Светлов, больше четырёх десятков жертв. А вы, Алика, сорок четвёртая и последняя. А дело расследовал я… Мой первый крупный успех. Ну-с, я тут запущу к вам своих молодцев на полчаса, они отснимут всё, что надо, а я пока ещё раз осмотрюсь снаружи. Если вспомните что-то важное, вот вам моя визитка, звоните в любое время, телефон личный.

Алька привстала, собираясь что-то сказать, спросить, но все слова вылетели из головы. Её затопили воспоминания, вязкие, как мазут, и такие же пачкающие. Она почувствовала себя отвратительной, грязной…