Онлайн книга «Где распускается алоцвет»
|
В постель он её затащил в первый же вечер; на сей раз Альке почему-то в голову не пришло сказать «нет». И пошло-поехало. Дарён заставлял её делать всякое – неприятное – и словно получал особое удовольствие, унижая и принуждая. Альке часто было противно или даже больно, но в голове засело навязчивое убеждение, что это ничего, главное, что он с ней, что они вместе… Остальное меркло. Вскоре мама заметила неладное и начала беспокоиться, но Алька – умная девочка – умела быть очень, очень убедительной, себе на горе. Врала, что они с Дарёном скоро поженятся; что она его невеста, хотя ничего подобного он не обещал, а один раз и притащил домой странную девушку, бледную и заплаканную, и заставил Альку смотреть на их кувыркания. «Это он меня испытывает, – повторяла Алька механически, замазывая перед зеркалом синяк под глазом – Дарён кинул что-то и случайно попал по лицу. – Испытывает, чтоб понять, что я та самая. А как иначе?» Колечко с васильками она носила не снимая. Но потом – сложно сказать, в какой момент, – начала ощущать из-за него странное беспокойство, неудобство такое острое, что почти невыносимое… Как наваждение. И весной, когда зацвели яблони – отчего-то Алька помнила это очень-очень хорошо, – дискомфорт стал таким сильным, что кольцо она сняла. И в голове сразу всё стало на свои места. – Он меня приворожил, – бормотала Алька, сидя на закрытом унитазе в университетской уборной и раскачиваясь из стороны в сторону. – Приворожил… – Ты чего плачешь? – крикнула из-за перегородки подруга. – Дарён тебя, что ли, бросил? – Ага, – откликнулась Алька и расхохоталась. Было мерзко, гадко и жутко. По-хорошему ей бы тогда позвонить маме и всё рассказать, тут же, сразу, но она не смогла. Может, потому что чувствовала себя дурой и стыдилась; может, потому что просто хотела забыть произошедшее, стереть из головы. Ни к какому Дарёну она в тот вечер не поехала, на звонки отвечать тоже перестала… и осознала с удивлением, что последние три месяца платила за каждый его чих, отдавая почти все свои деньги – и стипендию, и зарплату с подработки в университетской библиотеке, и то, что мама подкидывала на наряды и расходы. От этого стало ещё противнее. Наверное, Дарёну все могло бы сойти с рук, не попытайся он удержать рыбку, сорвавшуюся с крючка. Спустя две недели он подловил Альку прямо после пар и попросил поговорить. – Ой, любовные разборки, – ляпнул кто-то из толпы. Алька испугалась скандала и позволила увести себя прочь, подальше от любопытных глаз, на чёрную лестницу, голую, продувную, бетонную, где старшекурсники раньше курили тайком. Стены там до сих пор были изрисованы непристойными надписями, а в углу воняло застарелым табаком и мочой. Свет шёл сверху, из распахнутой двери, с крыши – и снизу, с площадки восьмого этажа, прямо за библиотекой. Дарён, позеленевший и осунувшийся, долго бормотал что-то в своё оправдание; Алька смотрела в сторону и почти не слушала. Потом спросила: – Закончил? Тогда я пойду, мне на пары надо. Он напрягся: – Ты совсем меня не любишь? И тут Альку прорвало. Внутри вскипела злость, едкая, жгучая. – Тебя? Паразита? Да ты, ты… насильник ты, вот кто! Урод! Я тебя ненавижу! Несколько секунд Дарён просто стоял, хватая воздух ртом, как рыбина, а потом вызверился тоже: |