Книга Хрущевка княжны Соколовской, страница 54 – Полина Змееяд

– Срочно приезжайте, я должен лично вас увидеть. Я вызову такси, – и отключился.

Обеспокоенная его категоричным тоном, я дождалась автомобиля.

К чудачествам своего наставника я начала понемногу привыкать. Мы больше не виделись с тех пор, как он дал мне указания на счет книг и бега, но пару раз Эдуард присылал мальчишек с записками. Перечни рекомендованных книг и список дыхательных упражнений, которые я уже знала от Владислава – в общем, ничего особенного. И сегодня – такой тревожный звонок.

Может, Краузе как-то понял или почувствовал, что со мной что-то случилось?

По пути к дому наставника пыталась сосредоточиться на предстоящем разговоре с ним, но мысли то и дело возвращались к Владиславу. Щеки заливала краска каждый раз, когда я вспоминала, как бережно он обнимал меня и как нежно его губы касались моего лица. Но чем дольше я размышляла о случившемся, тем активнее смущение уступало место злости.

Как это вообще вышло? Ладно я: от страха и из-за плохого самочувствия едва соображала, что вокруг происходит, но он-то был вполне здоров и прекрасно осознавал свои действия. За минувшие пару недель я уже успела окончательно убедиться в том, что к Маргарите он не питал никаких особенно нежных чувств, так зачем он меня целовал?

Просто решил воспользоваться ситуацией? Поиздеваться? Скомпрометировать, чтобы потом угрожать разглашением того, что произошло? Не слишком на него похоже, с другой стороны, я знаю этого человека меньше месяца. Это Маргарита была уверена в его благородстве и честности, но кто знает, как оно на самом деле?

В общем, я просто обязана высказать этому подлецу все, что о нем думаю. А думаю я, что он не имел никакого права распускать руки. Сверх необходимого.

Все еще чувствуя жар то ли от злости, то ли от смущения, я вылезла из такси и, почти не видя дороги, машинально добралась до дома Краузе. На пороге меня уже поджидала та же работница, что открыла дверь в прошлый раз.

– Добрый день, княжна, проходите, – она торопливо раскрыла передо мной створки и пропустила внутрь.

В доме по-прежнему царил полумрак и тишина. Свет горел только в кабинете, куда я и направилась.

Краузе, едва завидев меня, вскочил и окинул обеспокоенным взглядом.

– Да не стой же, садись, – он указал на диван и, подхватив меня под руку, усадил едва ли не силой.

Он явно беспокоился.

К тому моменту, как подали чай, Краузе немного успокоился, но все еще расхаживал по просторному кабинету кругами, недовольно поглядывая на меня.

– Милая моя, ты хоть поняла, что произошло? – наконец, спросил он, сделав глоток из изящной чашки. На "ты" он перешел, даже не заметив этого. Видимо, от большого волнения. Я решила его не поправлять.

– Нет, – призналась я. – И надеялась, что вы сможете мне объяснить.

Эдуард вздохнул так тяжело, будто в его ученицах оказалось самое тупое существо во всей Империи. И все же я видела, что его гнев понемногу сменяется привычным надменным и слегка отстраненным выражением.

– Это тело и эта сила тебя отторгают, если говорить коротко, – начал пояснять он, и я затаила дыхание.

Он что, с самого начала знал, что я – вовсе не Маргарита? Если так, то два предыдущих наших разговора обретают смысл. Но как? Откуда?

– Все остальное потом. Сначала умудрись не лишиться и этой жизни тоже, – осадил меня Краузе, видимо, прочтя ворох незаданных вопросов в моем взгляде. – Ты помнишь, от чего умерла в прошлый раз?