Книга Однажды разбитое сердце, страница 72 – Стефани Гарбер

– Вульфрик Доблестный прослыл воином, которого невозможно победить в битве, а Онора Доблестная была одаренной целительницей, что могла подлатать и исцелить почти каждого, в ком горел огонь жизни. Все их дети тоже обладали способностями. Их дочь, Веспер, обладала даром предвидения, а второй по старшинству сын мог изменять форму. А когда несколько Доблестей объединяли свои силы, то они, как говорят люди, могли вселять магию в неодушевленные предметы и места.

– Конечно, – мягко вмешался Джекс, – как и все одаренные правители, Доблести стали слишком могущественными, и за это их подданные ополчились на них. Они отрубили им головы, а затем развязали войну против того, что осталось от их магии.

– Все было совсем не так, – вторила матриарх. Быстро и уверенно, но затем ее челюсть отвисла, как будто следующим словам, которые она собиралась произнести, не удавалось выскочить наружу. Похоже, и на этой истории, как и на всех других, лежало проклятье.

Рот Джекса искривился при виде безуспешных попыток матриарха продолжить, пока она, в конце концов, не перевела взгляд на Эванджелину и снова не обрела дар речи. Но теперь женщина рассказывала совсем другую часть истории:

– Арки были одной из самых невероятных вещей, созданных Доблестями. Они могут служить порталами в далекие и труднодоступные места, но в качестве двери они становятся неприступными. Запертую арку можно открыть только особым ключом. А если запечатанная арка разрушена, то обнаружить, что сокрыто по ту сторону, уже невозможно.

– Однако, – добавил Джекс, – главная причина, по которой Доблести построили арки, заключалась в том, что они могли использовать их для путешествий в любую точку Севера. Некоторые, как эта, возможно, преподносились в качестве подарков. Но даже в них были сокрыты потайные ходы, которыми могли пользоваться лишь Доблести, что позволяло им попасть в любое место, где есть другая арка.

– Ложь, – возмутилась Матриарх. – Люди сочинили эти истории, чтобы лишить власти Великие Дома. Они порицали магию арок и потребовали уничтожить их, кроме королевских, потому что Доблести ушли и не вернутся. Вот увидишь, Эванджелина, это совершенно безобидно. – Матриарх подошла к арке и протянула ладонь к Джексу: – Если вы не возражаете, молодой человек.

– Нисколько. – Джекс достал украшенный драгоценными камнями кинжал, которым пользовался в карете, и провел им по ладони женщины.

– Клянусь дарованной мне кровью, что я ищу вход для моих друзей и для себя. – Матриарх прижала кровоточащую ладонь к камню, и он запульсировал, словно сердцебиение. Тук, тук, тук. На глазах Эванджелины камни ожили, окрасившись в мерцающий синий с зелеными переливами, а высохший мох запылал жизнью и покрылся росой.

– Видишь, дорогая? – Матриарх опустила окровавленную руку, и до этого пустой центр арки заполнила блестящая дубовая дверь, источающая ароматы свежесрубленного дерева и древней магии. – Открыть ее можно только добровольно отданной кровью, прямо с руки главы Дома Фортуны.

– И взломать ее невозможно, – усмехнулся Джекс, открывая новоявленную дверь.

Эванджелина приблизилась, и, как и в случае с другими арками, из камней донесся очередной шелестящий шепот: «Ты могла бы отпереть меня».

Эванджелина вздрогнула при этих словах. А затем застыла на месте, удивленная и встревоженная тем, что Джекс смотрит на нее, а не на хранилище, в которое так отчаянно хотел попасть.