Книга Однажды разбитое сердце, страница 69 – Стефани Гарбер

Джекс даже не взглянул ни на сцену за окном, ни на другие великолепные вещицы в убранстве комнаты. Он замер у одного из каминов, оперся локтем о каминную доску и бесстыдно наблюдал за ней.

«Не волнуйся, Лисичка. Возможно, тебе это даже понравится».

Прежде чем она успела погрузиться в размышления о том, как ленивый голос Джекса проник в ее голову, двери в комнату распахнулась.

– Даю вам ровно минуту, чтобы убраться отсюда, прежде чем натравлю на вас Юпитера и Аида. – Пожилая женщина, которая, должно быть, была матриархом Дома Фортуны, ворвалась в комнату в сопровождении пары собак серовато-стального окраса, доходивших ей до пояса. – Время их ужина еще не приспело, но они не прочь полакомиться плотью моих врагов.

– Табита, – излишне драматично вздохнул Джекс, принимая расслабленную позу. – Нет необходимости в бесполезных угрозах.

– Уверяю тебя, мои угрозы совершенно серьезны. – Одной морщинистой рукой женщина погладила собаку, стоявшую по левую сторону от нее, и та обнажила ряд блестящих зубов. – Осталось сорок две секунды. Я не шутила, говоря, что убью эту маленькую выскочку, если она когда-нибудь встанет на моем пути.

Взгляд матриарха устремился к Эванджелине. С двумя нарумяненными кругами на щеках и в сумрачно-лавандовом платье, подпоясанном свисающей золотой цепочкой, пожилая женщина выглядела как очень дорогая кукла. Из тех, что грезятся людям в кошмарах, что оживают и убивают во снах.

– Очевидно, газеты преувеличили ваши внешние качества, – сказала она. – Поверить не могу, что Аполлон предпочел тебя моей Фессалии. Хотя после того, как ты исчезнешь, я позабочусь о том, чтобы он исправил свою оплошность.

Эванджелине хотелось надеяться, что женщина шутит. Она должна была шутить. Люди, живущие в сверкающих пурпурных замках, не угрожают скормить гостей своим собакам.

Эванджелина бросила встревоженный взгляд в сторону Джекса. Он впился взглядом в стоящие в углу часы, которые неустанно тикали.

Значит, не шутит.

– Восемь секунд, – сказала матриарх.

Собаки зарычали, и их серые пасти растянулись, обнажая острые клыки, пока хозяйка трепала короткую серую шерсть на их головах. Дыхание Эванджелины участилось.

Она твердила себе, что это всего лишь собаки, и ей не нужно было целовать их морды. Ей нужно было просто поцеловать женщину, которая их гладила.

– Какие у вас красивые зверушки, – прощебетала Эванджелина, чье сердце колотилось все сильнее с каждым произнесенным словом. Она протянула руку, будто собиралась погладить собак, но вместо этого схватила женщину за плечи и прижалась поцелуем к ее бледной, словно бумага, щеке.

Матриарх Фортуна замерла и пронзительно закричала:

– Да как ты смеешь…

Но ее слова прервали тявканье и лай собак, когда она прыгнули вперед. Сильные лапы ударили по телу Эванджелины. Она попыталась отбиться от них, но псы…

…облизывали ее?

Один влажный язык оставил небрежный собачий поцелуй на щеке Эванджелины, в то время как другой нежно ласкал ее шею.

А стоящая напротив нее матриарх Дома Фортуны теперь нежно улыбнулась, озарив свое подобревшее морщинистое лицо и внезапно став такой же милой, как и восхитительный пурпурный замок.

– Юпитер! Аид! – скомандовала она. – Отойдите, мои любимые. Оставьте нашу драгоценную гостью в покое.

Собаки немедленно повиновались, встав на все четыре лапы.