Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 126 – Хейзел Райли

— И то верно. Нам с тобой ещё фильм досматривать перед сном, правда?

Я закрываю глаза и выдыхаю носом. Аполлон сжимает мне плечо — жест, которым он пытается меня успокоить. Бесполезно, хотел бы я сказать, но спасибо.

Вот зачем театр. Не чтобы меня поддеть — он действительно решил поставить спектакль. Проклятый ублюдок.

— Ха-дес, — Арес тянет моё имя, смакуя «с». — Что выберешь: поцеловать Персефону или позволить мне поцеловать Хейвен?

Глава 22. ШАХ И МАТ

Дионис родился от союза Зевса, царя богов, и смертной Семелы.

Женщина погибла во время беременности из-за божественной силы Зевса, но Зевс извлёк плод и вшил его в своё бедро, пока тот не возродился.

Арес расстёгивает молнию на чёрном рюкзачке. Сначала вытаскивает bluetooth-колонку и подключает к ней свой iPhone. Потом — стеклянную бутылку и винный бокал. Под святые взгляды всех присутствующих, включая его братьев, пускает пробку к потолку. Наливает себе, включает мелодию для скрипки, устраивается поудобнее и потягивает что-то похожее на игристое.

— Прошу, Хайдес, сделай свой выбор, — подзадоривает он с ухмылкой. Обращается к остальным: — Нравится трек? Это Toxic Бритни Спирс, только в оркестровой версии. Красота. Я вообще обожаю Брит, и, наверное, узнаю себя в песне — я тоже токсичный… — уносится в сторону.

— У тебя серьёзные проблемы, Арес, — шипит Афродита, глаза — щёлки. — Без обид, — кивает братьям.

Зевс едва качает головой:

— Никаких обид. Она права.

Ситуация была бы смешной, если бы сердце не дубасило так, что я боюсь остановки. Игры шли терпимо. Требования Ареса не были запредельными — и это меня настораживало. Сбрить волосы? Поцеловать Лиама или раздеться? Я знала: хуже ещё впереди. Похоже, только начало.

— Итак, Хайдес? Мне скучно, — продолжает Арес. — Не вздумай сняться, а?

У Хайдеса кулаки белые, он готов броситься на него.

— Почему нет? Правила не запрещают.

Арес прячет вспышку раздражения. Осушает бокал залпом, ставит, хватает бутылку и пьёт прямо из неё:

— Правила только что поменялись. Если снимешься ты — я дисквалифицирую и всех твоих братьев. Останемся я, Коэн, Поси, Гера и… Лиам.

Лиам вскидывает голову, с конфетой во рту и фантиком в руке:

— Простите, боюсь, конфету надо убрать из банка. Захотелось съесть.

Одна я реагирую на смену правил:

— Ты не можешь!

— Почему? Это же ровно то, что они делают в своих играх, помнишь? Меняют правила по ходу, как вздумается, — пожимает плечами и снова хлебает игристое.

Он прав. И я знала это ещё до возражения. Поэтому ни Хайдес, ни другие не спорят. Бессмысленно. Вопрос один-единственный.

Toxic стихает, заливая сцену тишиной. Через пару секунд вступает пианино. Арес прибавляет громкость и закрывает глаза:

— О, это тоже Toxic, только фортепиано.

Я его игнорирую. Персефона не сводит глаз с Хайдеса — от её взгляда меня мутит. Словно только и ждёт, чтобы его поцеловать. А если поцелует — и в нём что-то щёлкнет? Та искра, что, соединившись с прошлым, даст понять: часть его хочет её?

Не успеваю договорить паранойю: поворачиваюсь к Хайдесу, а он смотрит на меня. И так смотрит, что у меня пропускает удар сердце. С ужасом понимаю: это взгляд человека, готового пожертвовать собой, лишь бы не причинить мне боль. Он хочет выбрать мой поцелуй с Аресом.

— Ладно, это уже перебор, — взрывается Арес. — Прими, чёрт побери, решение.