Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 132 – Хейзел Райли

— Ты не сможешь остаться, если я возьму тебя на руки, отнесу к себе и швырну в свою постель, — наконец заключает Хайдес, всё взвесив.

— Хайдес…

Я сокращаю расстояние и целую его в уголок губ — лёгким «чмоком».

Хайдес улыбается и отвечает на поцелуй. Я беру его за руку, веду к двери. Прижимаюсь спиной к полотну, он остаётся передо мной; одной рукой упирается в ручку у моего бока, другой — в стену у моего лица. Облизывает губы. Колеблется.

— Хейвен…

— Я знаю, — опережаю.

Он хмурится:

— Ты не знаешь, что я хотел сказать.

— Я знаю, что речь не о тебе. Дионис имел в виду не тебя. Не тот брат, который что-то скрывает.

Он стукается лбом о мой — горячее дыхание окутывает меня:

— Я никогда не сомневался в голове своей девушки.

Моей девушки.

Хайдес подаётся к моему уху, обводит его кончик языком и лёгким укусом берёт мочку:

— Моя девушка. I kopéla mou, — повторяет по-гречески.

Он касается поцелуем кончика моего носа и опускается к губам, прихватывая их зубами.

Я хихикаю по-детски, и Хайдес будто выдыхает с облегчением. Кладу голову ему на грудь, позволяю обнять меня в последнем «объятии на ночь».

— Afíste ton na koimitheí sto bánio, — шепчет он в мои волосы.

— И тебе.

Он напрягается:

— Как ты думаешь, что я сейчас сказал?

Мы отстраняемся, чтобы увидеть лица друг друга.

— «Спокойной ночи и сладких снов»?

Хайдес взрывается смехом и взъерошивает мне волосы:

— Это значит: «пусть спит в ванной».

Я провожаю его взглядом по коридору, пока он не сворачивает за угол и — увы — исчезает, оставив меня наедине с Аресом. Запираю дверь на ключ и оглядываюсь. Несколько раз стукаюсь затылком о стену — раз, другой, третий — и мысленно ругаю себя, что не ушла с Хайдесом. В итоге собираю волосы в высокий хвост и беру себя в руки.

Арес всё ещё распластан перед унитазом: одна рука на крышке, одна нога внутри душевой кабины. Его глаза тут же цепляются за меня.

— Привет, Коэнсоседка. Как ты? — слова тянутся, будто он всё ещё пьян. Вид у него паршивый.

— Нормально, спасибо.

— Это сейчас надо спросить меня.

Я открываю кран и плескаю на лицо ледяной водой. Умыться холодной — мой универсальный ритуал против любого дискомфорта; делаю так по нескольку раз в день.

— Раз уж настаиваешь: мне — хреново, — продолжает он.

— Отлично. Тогда лежи и не дёргайся.

Не добавляя ни слова, выхожу, хватаю его подушку и одеяло с односпальной кровати, на которой он должен спать. Кладу подушку на плитку, сверху расправляю одеяло. Арес не шелохнётся, но следит за каждым моим движением — будто не ожидал от меня такой любезности. Чуть приподнимает голову, позволяя подложить подушку, и снова расслабляется.

На лице расплывается довольная улыбка от внезапного удобства импровизированной постели:

— Спасибо, Коэн. — Он закрывает глаза, не переставая улыбаться. — Боже, голова всё ещё кружится.

Беру стакан — его, кажется, оставил Зевс у стаканов для щёток — наливаю холодной воды. Подношу и легонько трогаю его по ноге, заставляя открыть глаза:

— Пей. Полегчает.

Он послушно пьёт, не споря.

— Думаю, теперь у тебя всё есть, чтобы уснуть, — констатирую.

Он кривится:

— Одного не хватает. Поцелуя на ночь.

Я вздыхаю и, пока чищу зубы, просто игнорирую — у меня это отлично получается. Идеальная защитная реакция.

— Я сделал это, потому что думал, что ты такая же, как я, — лепечет он, уже наполовину в стране снов. — Что тебя радует хаос. Я ошибся. Это образ, который я придумал, наблюдая за тобой в шкуре Перси. Ты не такая, как я. Не полностью, по крайней мере.