Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 147 – Хейзел Райли

Он не спорит. Мы меняемся местами: теперь он раскинут подо мной, а я усаживаюсь на его бёдрах. Наши тела соприкасаются, он вздрагивает и вонзает пальцы в мои бёдра.

Я наклоняюсь к его левому боку и осыпаю шрам поцелуями. Он больше не отворачивается, не боится моего прикосновения.

— Ты никогда не устанешь этого делать, да?

Я качаю головой:

— Никогда.

Я приподнимаюсь, обхватываю его стояк ладонью. Он поспешно протягивает мне презерватив, и я надеваю его, направляю его в себя. Задерживаю дыхание, опускаюсь — и он полностью заполняет меня.

Хайдес стонет, и я вместе с ним. Через секунды я двигаюсь в ритме, сердце гремит в груди, дыхание сбивается. Волосы шлёпают по спине, а его руки бродят по моему телу, гладят, будто в поклонении.

Они замирают на груди. Его ладони идеально её охватывают, он сжимает жадно, заставляя меня двигаться быстрее.

— Господи, Хейвен… — хрипит он у моего уха.

Я открываю глаза. Он уже сидит, одной рукой держит мою грудь, другой тянет меня ближе, чтобы поцеловать. Он кусает мою губу, как будто только так может отвлечься от безумия моих движений. Он стонет в мой рот и шепчет моё имя снова и снова, как песню.

Я ощущаю его глубоко, снова и снова, и удовольствие накрывает меня волнами. Пальцы ног судорожно сводит, я прошу его — сама не знаю о чём. Прошу довести меня до конца, потому что накал невыносим. Прошу не отпускать меня, потому что хочу оставаться в этом мгновении вечно.

— Хейвен, — зовёт он, сбивчиво дыша. — Хейвен, посмотри на меня. На меня.

Его ладони обхватывают моё лицо, он прижимает лоб к моему. Наши тела склеены, будто нас кто-то впаял друг в друга.

Я послушно смотрю — да и не смогла бы иначе. Его радужки потемнели почти до чёрного, но свет с купола оставляет в них более светлые, сияющие пятна. Даже если бы хотела, не сумела бы отвести взгляд. Мы вместе догоняем оргазм, не переставая смотреть друг другу в глаза и целоваться, чтобы не сорваться в крик. Ноги у меня дрожат, волна удовольствия накрывает целиком. Я валюсь ему на плечо, уткнувшись лицом в ямку у шеи. Целую туда, мягко, и пытаюсь выровнять дыхание.

Хайдес молчит. Откидывается на спинку и утягивает меня с собой, пока я не оказываюсь свернувшейся клубком у его тёплого, пахнущего чистотой тела. Он целует меня в макушку и проводит подушечками пальцев по моему предплечью.

— До этого… — начинаю, — …когда ты рисовал по мне, что это было за созвездие?

Его ладонь медленно гладит мне спину.

— Созвездие Стрельца. Мы как раз под ним. Смотри вверх.

Я запрокидываю голову к куполу. Он прав. Над нами — рисунок звёзд со словом «Стрелец» рядом, чтобы уж точно не спутать.

— А ты знаешь, как оно появилось?

— Дай угадаю: снова греческая мифология, — поддеваю его.

— Это созвездие в честь Хирона, кентавра. Помнишь, кто такие кентавры?

Мне не нужно задумываться:

— Голова человека и задница лошади.

Он тихо смеётся:

— Хирон родился у Филиры и Кроноса. Помимо внешнего отличия, Хирона выделяла доброта. Он — мягкий, тянущийся к знаниям, к наукам. Не такой, как прочие кентавры, которых в мифах чаще отличали грубость, неотёсанность, иногда — жестокость. — Он передвигается удобнее и переплетает свои ноги с моими. — Хирон был учителем Асклепия, бога медицины; учил его тихо, не присваивая заслуг.

— И при чём тут созвездие?