Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 221 – Хейзел Райли

Афина громко фыркает и опускается в кресло:

— Лиам, тебе когда-нибудь говорили, что твои методы знакомства — отстой? Ты говоришь не к месту, лезешь без спроса и стабильно пересекаешь грань приличия?

Её прямота — внезапная и честная — оставляет меня с открытым ртом. У Гермеса лицо то же.

— Тина, — одёргивает он. — Возможно, это не лучший способ…

Она хлопает ладонью по подлокотнику:

— Ах да? Когда я говорила помягче — не помогало.

Никто не знает, что ответить. По сути, она права. Лиам бывает невыносим. Чаще его ухаживания за моей сестрой смешны, но иногда очень хочется прописать ему в челюсть.

— Можно я кое-что признаюсь? — шепчет Лиам робко.

Гермес садится рядом. Афина делает выразительный жест в сторону его голого паха, и мой брат спешно скрещивает ноги, прикрываясь.

— Конечно, — подбадривает Гермес, кладя ладонь ему на плечо.

— Вам, может, трудно в это поверить, но я… — он мнётся, — девственник.

Мы с братом и сестрой быстро переглядываемся. Афина прочищает горло:

— Постараемся поверить, Лиам. И что?

— У меня никогда не было девушки, — продолжает он, уткнувшись взглядом в пол, будто ему стыдно.

Не вижу причин. Стыдиться ему есть чего — но это точно не первое. Его стихи, например, заслуживают пьедестала.

— У меня не было даже первого свидания, понимаете? — Лиам выдыхает и откидывается на спинку дивана. — И я знаю, что вы думаете: это логично, учитывая, как я себя веду. Вы правы. Но я такой, и меняться не могу. И не хочу, честно. Я всё твержу себе, что когда-нибудь кто-то полюбит меня вот такого, но этот «кто-то» всё не приходит.

— Лиам, тебе не нужно меняться. Нужно только… держать себя в руках, — говорит Афина уже мягче.

— Знаю, я иногда бываю неуместным… но я не нарочно. Я бы с радостью имел невероятное обаяние Хайдеса, но это не в моей крови.

Я ухмыляюсь:

— Начинает мне нравиться его присутствие. Продолжай меня восхвал…

— Дальше, Лиам, — обрывает меня Гермес.

Лиам пожимает плечами:

— Ладно. Возможно, мои поступки кажутся странными. Я пишу стихи о девушках, которые мне нравятся. Я люблю любовь. Люблю женщин. Настолько, что могу влюбиться в любую. Но не потому, что отчаянный и соглашусь на кого угодно. Просто в каждой встреченной женщине я вижу что-то красивое.

Он строит смешную гримасу.

— Ну ладно, возможно, тут ещё играет роль тот факт, что я всю жизнь девственник и мне не терпится переспать… но…

Напряжение сразу спадает. Вот в этом и плюс Лиама. Неуместный? Почти всегда. Но если кто и способен поднять настроение, то он. Правда, иногда так хочется склеить ему рот суперклеем.

— Я знаю, что тебе не нравлюсь и никогда не понравлюсь, Афина, — продолжает он уже серьёзно. Смотрит ей прямо в глаза, и она отвечает тем же. — Я шучу. И мне жаль, если для тебя это всего лишь огромная обуза. Прошу прощения. Но правда в том, что я тобой восхищаюсь. Даже если никогда не получу этого чувства в ответ. Ты красива. Настолько, что тебе подошло бы имя Афродита. Ты умна. Настолько, что я бы доверил тебе принимать решения даже за меня — был бы уверен, что они правильные. У тебя непробиваемая броня, но сердце мягкое. Ты как бетонный блок с сердцевиной из поролона.

Афина приподнимает бровь — наверное, её позабавило это сравнение. До последней фразы речь звучала очень трогательно.

— Я странный, неловкий, неуместный, постоянно несу чушь, и, наверное, у меня больше шансов продать шампунь лысому, чем завоевать девушку. Но… я такой. И, может, мне правда нужно, чтобы вы помогли стать лучше, — заканчивает он.