Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 249 – Хейзел Райли

— Здесь мы тестировали детей, в том числе вас, — говорит Александрия. — Изучали мозговую активность, то, как вы решаете задачи разной сложности. Потом отбирали тех, у кого показатели лучше, чтобы представить Кроносу и Рее как кандидатов на усыновление.

У Лиама в руке телефон, видео на паузе. Он подходит к одному из столов и сверяет картинку:

— Совпадает, — выдыхает. — Тот же стол!

Все молчат. Даже Хайдес — хотя всё это затевалось, чтобы найти неоспоримое доказательство.

— Смотрите, там, — подаёт голос Зевс и идёт к углу. Под стеклом — витрина. — Мини-оранжерея. Цветов больше нет, но…

— Мы выращивали лотосы, — перебивает Александрия, застыв у поста. — Давали их детям, чтобы путать воспоминания. Надеялись, что амнезия поможет им справиться с ранними травмами.

Взгляд Афины такой, будто она может убить одной мыслью. Думаю, могла бы.

Пока Зевс изучает оранжерею, справа оживает монитор. Пальцы Александрии бегут по клавишам. На экране появляется папка; двойной клик — внутри другие. На каждой — имя. Она выбирает переименованную: Haven/Artemis. Там — записи. И я нутром чувствую: мы увидим исходник того видео, что нас мучило.

Я делаю четыре шага вперёд, чтобы видеть лучше, и со мной — Хайдес. Мы замираем, пока сцена, до боли знакомая, не запускается снова. И когда маленькая я остаюсь одна, рука Хайдеса находит мою.

Он появляется. Малакай. Подходит ко мне со стаканом воды, доверху. Переливает мне — мой становится полным, его опускается до половины.

— Теперь полный, пей. — Уходит, и запись обрывается.

«Теперь полный, пей».

Что-то щёлкает в голове. Как будто в тёмной комнате щёлкнули выключателем — и стали видны детали, прежде спрятанные во мраке.

Первое — кубики Lego. Картинка гаснет, я усилием возвращаю её. Возвращается — с новыми подробностями. Руки. Две пары детских рук. Мои. И мальчика, который склонил голову над постройкой. Длинные каштановые волосы заставляют сердце споткнуться.

Я не успеваю ухватиться за это — накрывает следующее. Ветвь дерева свистит в сантиметрах от моей головы. Кто-то, сидя на дереве, бросил её в меня. Не вижу кто — воспоминание вырывают и заменяют другим.

Слышу второй голос, взрослый, глубокий:

— Приятно познакомиться. Я хотел бы забрать тебя домой. Хочешь семью, Артемида?

Лица. Мелькания. Голоса, накладывающиеся друг на друга. Я ищу Хайдеса среди этого шума — и не нахожу. Я всё ещё не вижу его детского лица.

В висках стучит тупая боль; я скрежещу зубами.

Слишком много. Я не поспеваю за потоком обломков, что прорвали плотину.

В реальности, в настоящем, Хайдес зовёт меня. Произносит моё имя мягко — и внутренний гул стихает до тишины. Никто больше не кричит. Возвращается темнота.

И в этой новой, утешающей темноте загорается одна крошечная лампочка. Освещает ровно то, что нужно. Самое главное.

Я снова в лаборатории. Я маленькая. Александрия и мужчина в халате только что ввели меня внутрь. Есть другие люди, их лица смазаны — и мне всё равно. Столы пустые, кроме дальнего. Там — мальчик. Александрия велит подойти и сесть справа от него, ничего не говоря.

Я подчиняюсь. Мне страшно. Страх той маленькой меня доводит до слёз. И мысль, что все дети чувствовали это же, бесит.

Я сажусь рядом, не поднимая глаз. Он — смотрит. Чувствую его взгляд, и становится ещё страшнее. Понимаю, что мои руки дрожат на коленях, только когда он тоненьким голосом шепчет: