Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 31 – Хейзел Райли

У неё длинные чёрные волосы мягкими волнами спадают до талии. Лицо в лёгких веснушках, глаза — тёплого шоколадного оттенка, полный губы. Чёрное кожаное платье облегает её фигуру, подчёркивая грудь. Всё тело в татуировках — от рук и ног до ложбинки между грудями.

— Вот твоя Персефона, Хайдес. Она будет управлять игорным залом вместе с тобой, — объявляет Кронос.

Хайдес ошарашен. Настолько, что его губы складываются в «О», но ни звука не вырывается.

Я же готова выпалить тысячу фраз. Первая: «Нет». Вторая: «Хрен тебе».

Рука Хайдеса соскальзывает с моего бедра. Для меня это тревожный сигнал. Он встаёт. Его грудь вздымается всё быстрее. Лицо искажено шоком. Но это не шок отторжения. Это… радость?

— Ты, — говорит он, глядя на Персефону. — Ты.

— Ты что?! — взрываюсь я. Между Кроносом, Хайдесом и Персефоной проскальзывает какой-то тайный обмен взглядами. И я не понимаю, что сильнее — злость или любопытство. — Хайдес? Что происходит?

Кронос улыбается и чуть подталкивает Персефону вперёд, к Хайдесу, который уже отошёл от стола. Потом достаёт из внутреннего кармана две фотографии и поворачивает одну к нам.

Я щурюсь, вглядываясь. На фото двое детей в саду. Один — мальчик с чёрными, словно пятно туши, волосами и серыми глазами. Другая — девочка с чёрными волосами и веснушками.

— Персефона и Хайдес. Им было шесть. В приюте. Вместе, — поясняет Кронос.

Персефона улыбается ему робко.

— Помнишь меня, Кай?

Хайдес будто испытывает чудовищную боль. Он держится за затылок, челюсть до боли сжата. Тяжело выдыхает, качает головой.

— У меня мало воспоминаний из приюта. Но я помню одну девочку. Образ смутный, размытый… но есть. Помню, что мы не ладили.

Персефона смеётся. Звонко, обворожительно.

— Да, мы не выносили друг друга. Ты всё время говорил, что я ужасная заноза.

Что-то внутри меня ломается. Я проваливаюсь в бездну. Хоть бы пол действительно разверзся и поглотил меня. Ты говорил, что я — заноза.

Гермес тем временем пересаживается ближе ко мне. Кладёт руку на плечо, мягко, по-дружески. Его лоб хмурится: видно, он так же, как и я, ничего не понимает.

— Ты исчезла… — шепчет Хайдес, приближаясь к ней. — Помню, как в один день тебя просто не стало.

Кронос корчит фальшиво-сентиментальную гримасу.

— А знаешь, что говорила директор приюта? Что утром ты забирался на дерево и ждал её возвращения. — Он кивает на Персефону. — Вот она. Вернулась. Разве это не счастье?

Персефона сокращает дистанцию. Ласково обвивает шею Хайдеса руками и прижимается к нему. Я замираю, считая секунды. Глаза прикованы к его ладоням, неподвижным у её бёдер. Считаю до пятнадцати, пока они не отстраняются.

— А вторая фотография тогда что? — резко бросает Арес, не впечатлённый сценкой.

Я заглушаю все остальные звуки. Вижу только Хайдеса и Персефону. Двое, когда-то вместе в приюте. Персефона. И Хайдес. Он ждал её. Всегда ждал? Или перестал ждать?

— …Хейвен. — Моё имя отзывается эхом. Я не уверена, кто его произнёс.

Первое, что я вижу, — лицо Аполлона. Совсем рядом. Он пытается привлечь моё внимание. В его взгляде ужас. Как ушат ледяной воды. Сердце срывается в бешеный ритм. Ладони покрываются потом.

Кронос уже выложил фотографию. Она лежит на столе, прямо перед Аполлоном. И слишком близко ко мне.

Двое детей, снова. Сидят за игровым столиком. У одного длинные каштановые волосы и глаза цвета весенней листвы. А у второй… два разноцветных глаза и рыжие волосы. Это я.