Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 59 – Хейзел Райли

— Я хотел бы найти слова, чтобы сказать то, что думаю, и при этом ты бы меня не возненавидела. Но таких слов нет, — бормочу я. — Потому что я бы пожертвовал твоим братом, если бы это значило спасти тебя. Вот что значит любить.

Я понимаю, что сказал чушь, ровно в тот миг, когда слова слетают с губ. Слова — это подарок: они позволяют выражать чувства, общаться. Это стихи, песни, чернила на бумаге. Это привет незнакомца, способный подарить улыбку в паршивый день, и поддержка, которая даёт силы идти дальше. Но у них есть изъян: однажды произнесённые, их уже не забрать обратно.

— Когда любишь — не жертвуешь другими, — отвечает Хейвен. Она старается держаться, но голос дрожит. — Из-за любви жертвуешь собой. Из-за любви я бы вошла вместо брата. Из-за любви вошёл он. Без уловок, без помощи. Из-за любви не причиняют боль. Из-за любви не бывают эгоистами.

— Войти в лабиринт Кроноса Лайвли — это не любовь, а глупость и отсутствие мозгов, — бормочет Арес.

Я сжимаю кулак у бедра. — Для меня любовь — это ставить тебя выше всех остальных. Прости, но так будет всегда, Хейвен. Ты всегда будешь выше любого другого.

Она не злится. Она улыбается устало, сквозь слёзы. Выворачивается из рук Афины и Посейдона и отходит. Обиженная всеми, не знает, к кому приткнуться. В итоге садится рядом с Лиамом — единственным, кто не успел облажаться. Он обнимает её, прижимая к себе. Я ощущаю бешеную смесь злости и зависти. Зависти к тому, что он может её утешить, обнять. Зависти к тому, что он не был идиотом, как я.

— Осталось недолго, — шепчет мне Афродита.

— Уже прошло тринадцать минут? — спрашиваю.

К нам подходит Гермес. Его привычная лёгкость исчезла — на лице только тревога. Он никогда не ссорился с Хейвен, и я знаю, как он её любит.

— Счёт идёт на секунды.

— Надо быть готовыми. Хейвен попытается прорваться, — говорю я, сжав нервы в кулак.

И пока все остальные смотрят на ворота, мы с братьями отводим взгляд. Мы знаем.

Он уже идёт.

Я чувствую.

Небо рассекла молния. Земля задрожала. Но не из-за грозы. Дрожь идёт от самой земли: в нескольких метрах от ворот почва сдвигается, открываясь, как потайная дверь. Из-под земли поднимается золотая клетка. Высотой метра три, с блестящими прутьями и дверцей, в замке которой уже вставлен ключ.

Посейдон оттаскивает Хейвен в сторону, и она не сопротивляется — слишком заворожена происходящим.

Внутри стоит человек. Тело стройное, мускулистое, в чёрном смокинге и с жёлтой бабочкой. Он оборачивается к нам с жестом, который можно назвать почти вежливым. Кто-то издаёт сдавленный звук, не разобрать кто.

Хейвен отшатывается, едва замечает маску быка на его лице. Маску Минотавра.

— Кто, чёрт возьми, это? — хмурится Арес.

Зевс шагает вперёд, заслоняя Геру и Посейдона. А Посейдон, в свою очередь, прикрывает собой Хейвен и Лиама. Лиам побледнел так, что кажется, вот-вот рухнет в обморок.

Незнакомец наклоняется. Только в этот миг остальные замечают то, что до этого ускользнуло от внимания. У его ног что-то лежит. Он сжимает ладонью рукоять мачете и одним резким ударом выбивает замок клетки, не дожидаясь, пока кто-то воспользуется ключом.

Он бросает нам последний взгляд — через узкие прорези маски, в которых даже не различить цвет глаз. А потом поворачивается, и ворота снова распахиваются. Ровно настолько, чтобы пропустить его тело. Он протискивается внутрь почти с трудом.