Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 88 – Хейзел Райли

Я сажусь первой. За мной — Хайдес. Третьим садится Посейдон, потом Зевс и Гера. Арес с показным усердием отодвигает стул прямо напротив меня. Я морщусь, он подмигивает.

— Знаете, Будде приписывают очень красивую и глубокую фразу, — начинает Кронос, поднимая бокал. Внутри — лишь остатки вина. — «Три вещи нельзя скрывать долго: солнце, луну и истину».

Солнце. Луна. Истина. Солнце — Аполлон. Луна — Артемида. Мой мозг мгновенно выстраивает эту связку. Тревожно. Я начинаю думать, как эта безумная семья, помешанная на мифологии.

Кронос не говорит больше ни слова. Он никому ничего не должен объяснять. Поднимается и дотягивается до бутылки. Лёгким нажатием запускает её в движение. Я слежу за вращением, и тревога нарастает. Кажется, если она остановится на мне — я не получу ответов. Но если выберет меня, я могу открыть что-то новое.

Бутылка замедляется. Делаем каждый оборот с усилием. Она проходит мимо Ареса и остальных — значит, выпадет на кого-то справа. С каждой секундой ожидание становится мучительнее.

Бутылка останавливается на полпути между Аполлоном и Афиной. Оба смотрят на неё, окаменевшие и бледные, какими я их ещё никогда не видела.

Кронос довольно улыбается. Именно этого он и хотел — чтобы выбор пал на одного из них двоих. И если я не совсем дура, то ясно, что изначально он нацеливался на Аполлона. Подтверждая мои догадки, Кронос снова встаёт и слегка подталкивает стекло, чтобы бутылка несомненно указала на Аполлона.

Аполлон в замешательстве. Но молчит. Как и все остальные. Лайвли играют так, чтобы ты проиграл, и меняют правила, когда им вздумается. Но сейчас… сейчас всё иначе. Теперь мы их игра.

Титан покидает свой трон и начинает обходить стол, задерживая взгляд на каждом. В его глазах сверкает чистое безумие.

— «Три вещи не могут долго оставаться скрытыми», — повторяет он. — «Солнце. Луна. Истина». Подумайте, насколько это подходит к нашей ситуации. Аполлон — наше солнце. Потом Артемида, которая наконец раскрывает свою истинную природу, свою сущность.

Я кривлюсь. На другом конце стола Арес смотрит на меня слишком пристально.

— Но истина всё ещё скрыта, — продолжает Кронос. — Истина первостепенной важности. Та, что свяжет вас узами ещё более неразрывными. — Он останавливается за спиной Аполлона. — Истина, которую должен сказать ты сам, Аполлон. Правда?

Аполлон вздрагивает. Это видят все. Любопытство в зале растёт, и моё вместе с ним.

Губы Аполлона, алые, словно ягоды, размыкаются, чтобы произнести одно слово:

— Нет.

Гермес с раскрытым ртом поворачивается к Хайдесу, поражённый упрямством брата. Честно говоря, и я ошеломлена. Аполлон никогда не шёл против отца. И если бы не его обман с Ньютом, я бы сказала, что он и скрывать-то ничего не умеет. Теперь же я не уверена в нём ни на йоту.

Кронос хмыкает и запускает пальцы в его длинные каштановые волосы.

— Если скажешь Артемиде правду, я спишу ещё пятьсот тысяч долларов долга её отца. Да, до всей суммы далеко, но, поверь, кредиторы всегда рады получить хоть что-то.

Я давлюсь воздухом. Глаза распахнуты, я тщетно пытаюсь поймать взгляд Аполлона. Он намеренно избегает его. Потому что знает: я хочу умолять его, молить, чтобы он согласился. Чтобы выложил правду, что бы он там ни скрывал. Нам нужны эти деньги. И это самые лёгкие деньги, которые только можно получить во всех грязных играх Кроноса.