Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 85 – Хейзел Райли

— Можешь и так.

— Нет.

Я криво улыбаюсь и откидываю с его лба прядь. Даже растрёпанные, волосы у него лежат идеально.

— Megálos pónos ston kólo.

— Ласковые греческие словечки тебе не помогут, — предупреждаю.

— Это значит «большая заноза в заднице».

Он смеётся ещё до того, как я успеваю толкнуть его и сделать вид, что обиделась. Я сползаю с него на песок, он перекатывается туда-сюда и задевает меня нарочно. Я пытаюсь отпихнуть его, а он липнет ещё сильнее: набирает горсточки песка и пытается запихнуть мне за ворот и в волосы; я, всхлипывая от смеха, умоляю его прекратить.

Побеждаю только тогда, когда атакую его причёску и начинаю тщательно её портить.

— Ладно, ладно! — почти истерично сдаётся Хайдес. — Ты выиграла. Игра окончена. Всё.

— Ну и Дива, — бормочу.

— Я слышу.

— На это и расчёт.

Я поворачиваю голову, не двигаясь — спиной в песок. Грудь Хайдеса ходит чаще обычного после нашей возни, а на лице — улыбка. Лунный свет ложится на шрам, подчеркивая изгиб его губ — ту полоску уязвимой кожи, которая делает его для всех открытым, а для меня — прекрасным.

— Знаешь, — говорю тихо, будто делюсь секретом, — может, сегодня любимец луны — ты. Она освещает ту часть, которую ты считаешь самой некрасивой, — левую сторону лица. — Хайдес замирает и слушает. — Возможно, она тоже хочет сказать тебе, что ты красив.

Он не отвечает — и не нужно. Его рука находит мою сразу. Мы снова сцепляем пальцы и лежим так, в темноте, под шум чужого праздника.

Я хочу, чтобы всё оставалось таким. Хочу встать и застрять именно в этой главе — там, где я могу любить его и мне не нужно никого прощать. Ни его, ни его семью. Хочу, больше всего, чтобы это была та часть книги, где я ещё успеваю спасти своего брата.

— В новогоднюю ночь я всегда загадывал желание. С самого детства.

Он всё ещё смотрит вверх, и его шрам сияет серебристым ореолом.

— И что ты просил?

Он пожимает плечами:

— Всегда одно и то же: быть счастливым.

Я обдумываю его слова и следующую мысль, которую хочу озвучить:

— Ты из тех, кто верит в поговорку: «Загадаешь вслух — не сбудется»?

Краешек его губ приподнимается:

— Нет. Наоборот, я верю, что произнесённое вслух желание становится сильнее. Я всегда думал: так оно быстрее дойдёт до того, кто может его исполнить.

— И чего ты попросишь сегодня?

— Чтобы ты была счастлива, — без раздумий. И ничто в его голосе не даёт повода усомниться. Именно этого он хочет.

Наконец Хайдес поворачивается. Наклоняет голову, чтобы встретиться со мной глазами. Улыбается. Но не мне — а какой-то своей мысли, что приходит к нему, пока он смотрит на меня. Его дрожащая ладонь касается моей щеки и задерживается, принимая её в свой тёплый приют.

Он всё ближе. Я замечаю это только тогда, когда кончик его носа касается моего. Его дыхание греет мои губы, его запах смешивается с морским, и я уже вцепилась в его свитер. Одна половина меня кричит: поцелуй его, это сделает тебя счастливой хоть на миг. Другая шепчет: не смей, пока Ньют не очнётся, я не имею права быть счастливой.

— Прости, Хейвен, — выдыхает он мне в губы. — Извини.

— Теперь за что? — он ведь уже просил прощения за всё, что связано с моим братом.

Его пальцы вплетаются в мои волосы, склоняя мою голову.

— Прости, что я не собираюсь спрашивать разрешения поцеловать тебя. Даже если ты злишься. Я просто сделаю это. Потому что я должен.