Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 82 – Хейзел Райли

— Пойдём? — спрашивает он.

Я киваю:

— Спасибо.

Он изящным движением пропускает меня вперёд. Я уже знаю дорогу: мы выходим по боковым ступеням, внизу — пляж. Он идёт за мной молча.

Мы снимаем обувь, когда песок становится плотным. Луна сегодня полная. Она сияет над водой и отражается в чёрной глади, оставляя мириады блестящих дорожек. Я замираю, вскинув лицо к свету.

И только спустя время понимаю, что Хайдес стоит рядом и смотрит не на небо, а на меня.

— Ты любишь луну? У тебя выражение… — его голос едва слышен, — …будто ты её боготворишь.

— А ты любишь меня? — отвечаю так же тихо. — Ведь смотришь точно так же.

Он делает шаг ближе. Ветер приносит его свежий аромат и растрёпывает волосы. Одна непокорная прядь падает на переносицу, но он её не убирает.

— Я люблю тебя. Это другое. И смотрю на тебя с благоговением.

Я позволяю его словам накрыть меня, как тёплому покрывалу. Повторяю их про себя, как колыбельную. Может быть, я перестану каждую ночь твердить бессвязные слова Ньюта и начну шептать себе его признание. Но чувство тает слишком быстро — и он это видит.

Хайдес протягивает мне ладонь, раскрытую вверх. На этот раз моё колебание его не останавливает.

— Давай сыграем в игру, Хейвен.

— Не думаю, что у меня сейчас подходящее настроение для игр, — вырывается у меня. Я никогда раньше такого не говорила.

Его рука остаётся вытянутой.

— Только сегодня. Сделаем вид, что ничего не было. Сегодня Зимний бал, и мы только что были вместе. Вернёмся на несколько страниц назад — в главу, где мы были счастливы. Согласна?

Больше всего на свете я этого хочу. Потому что мою печаль могут развеять только две вещи: пробуждение Ньюта и близость Хайдеса. А если первое — просьба слишком великая, то второе даётся не легче.

— Но потом нам придётся вернуться сюда. В эту запутанную, поломанную часть истории.

— Придётся, — соглашается он. Его пальцы едва заметно шевелятся, зовя меня. — Но где бы мы ни оказались, в светлых или мрачных главах, мы будем рядом.

Глаза предательски увлажняются. Я стала слишком уязвимой, и мне это не нравится. Никогда не была из тех, кто легко плачет. Это Ньют способен рыдать над одним и тем же фильмом пятьдесят раз.

— Забудь, каким я был козлом, — шепчет он с мольбой. — Только сегодня. Пусть даже на полчаса. Я не знаю, сколько смогу удержать. Но забудь достаточно, чтобы взять меня за руку. Не оставляй меня так, в ожидании. Возьми мою руку.

Я всё-таки сплетаю пальцы с его пальцами — крепко, так, будто мы обнялись.

— Надеюсь, ты усердно молишься своим богам о моём прощении. Потому что я действительно хочу тебя простить.

Он чуть улыбается и мягко тянет меня ближе к воде.

— Каждое утро и каждый вечер. И всегда с одной и той же фразой.

— С какой?

— «Пожалуйста, кто бы ни услышал, пусть эта заноза Хейвен Коэн меня простит».

Я смеюсь сквозь слёзы. Пихаю его плечом, он не двигается ни на сантиметр, только притягивает меня ближе — осторожно, но крепко.

Я бросаю обувь в песок и шагаю к воде. Холод омывает ступни, и по ногам взлетает дрожь. То ли от температуры, то ли от того, что ладонь Хайдеса под моим свитером медленно рисует круги на коже.

Краем глаза я ловлю его взгляд. Он снова смотрит так же, как раньше я смотрела на луну. Я приподнимаю бровь — и он будто приходит в себя.

— Почему ты так смотришь?