Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 80 – Хейзел Райли

Лиам глубоко вдыхает, будто собирая мысли в кучу.

— Утром, в твой первый день в Йеле, в сентябре, Ньют ворвался к нам в кафетерий — запыхавшийся, взволнованный. Даже не поздоровался. Сразу выпалил: «Сейчас придёт моя сестра. Она первокурсница на юрфаке». — Лиам улыбается при воспоминании. — Тогда я понял, что это была не тревога, а возбуждение. Чистая эмоция. Он буквально не находил себе места в ожидании. — Он нахмуривается. — Я правильно употребил слово «трепетное ожидание»?

Я давлю смешок:

— Да, Лиам, всё в порядке.

Наши взгляды с Хайдесом пересекаются, и в его глазах мелькает тень улыбки.

— А знаешь, что он ещё о тебе сказал, когда мы спросили, какая ты? — продолжает Лиам. Я качаю головой. — Цитирую дословно: «Хейвен — моя младшая сестрёнка. Она доставляет столько хлопот. Но делает мою жизнь интереснее. Без неё всё было бы чёрно-белым».

Я не удерживаюсь — срывается всхлип. Свободной рукой закрываю рот, а слёзы текут, как у глупой. Но впервые за неделю это слёзы не горя, а радости. Я знаю, что Ньют любит меня, и всё равно всегда жила с убеждением, что я — обуза.

Лиам треплет меня по волосам и встаёт. Замирает у кровати, глядя на друга, с видом человека, который не уверен — сделал ли он достаточно, стоит ли остаться или лучше уйти.

Я уже собираюсь его отпустить, сказать, чтобы шёл отмечать Новый год с Гермесом и Посейдоном, когда Ньют произносит. Не что-то новое — всё по-старому. Его состояние стабильно. Он бормочет бессвязно, отдельные слова, из которых не складываются осмысленные фразы. Поэтому мы всё записываем. Может, в его голове они идут в порядке, но вслух вылетают спутанно, помимо воли.

— …цветы.

Хайдес уже с телефоном наготове, обходит кровать и записывает.

— «Цветы»? — уточняет он.

— Да, цветы. — Бессмыслица. Как всегда.

— Три, — шепчет Ньют. Лицо неподвижное, ни малейшей мимики.

Хайдес фиксирует и «три». Мы ждём продолжения, но, похоже, на сегодня всё. Слишком загадочно. Слишком издевательски. Даже его бредовые обрывки похожи на часть игры. Тут всё игра. Только вот на кону — настоящая жизнь. А мы пешки Кроноса. Он тасует нас, как ему вздумается, гоняя по своей доске.

— Какие слова у нас уже есть? — уточняет Лиам у двери, готовый уйти.

Хайдес вздыхает. Свет экрана ложится на его лицо. И только теперь я замечаю, какой он измотанный: круги под глазами — пусть не такие глубокие, как у Ареса, но глаза потухшие. Костяшки пальцев снова в ранах. Он снова боксирует без перчаток. И, думаю, делает это ночами, крадя у сна часы.

— «Цветы», «три», «Минотавр», «один», «дорога», «люди», «предательство», — перечисляет он по памяти. Читать даже не нужно: я и сама их знаю. Повторяю, как заклинание, пока не затошнит, каждый вечер перед сном.

— Странно, — хмыкает Лиам. Чешет затылок, натянуто улыбается. — Ладно, увидимся. Может, даже сегодня… — он снова цепляется за прежний разговор. — В полночь. Чтобы встретить Новый год вместе.

Хайдес издаёт звук, больше похожий на издёвку.

Лиам закатывает глаза, я машу ему рукой. Дверь хлопает, и снова остаёмся только мы трое: я, Хайдес и неподвижное тело моего брата.

До восьми осталось чуть-чуть. Я поднимусь наверх, и у двери своей комнаты найду ужин. Съем молча за столиком, который кто-то поставил для меня, потом — душ, постель. Или нет: ворочания, пустые мысли, желание, чтобы Хайдес был рядом. И повторение слов, которые Ньют бормочет каждый день. А к трём ночи сон всё-таки одолеет, и веки сомкнутся от усталости.