Книга Кровь песков, страница 6 – С. К. Грейсон

— Кто ты? — повторил он уже тише, но твёрдо.

Я продолжала смотреть зло — и тишина натянулась между нами. Потом я плюнула ему в лицо.

Глава 3

ВАЙПЕР

Плюнуть мне в щёку — и живот свело от отвращения. Слюна на голой коже протрезвила сильнее, чем мысль о том, что воровка тянется к моей сабле — к самому дорогому. Я резко вскочил, крутанулся, вытер лицо рукавом.

Маска лежала там, где я её оставил — рядом с циновкой, чтобы тянуться вслепую. Я схватил её, прижал к лицу и застегнул — неуклюжими, чужими пальцами. Привычный груз и запах металла вернули меня к себе, но не стерли факта: эта девчонка, кто бы она ни была, увидела моё лицо. Ночная воровка — первый человек за многие годы.

Щебет в черепе стал громче, и я стиснул зубы. И всё же вместе с ним всплыл миг абсолютной тишины — когда мои голые пальцы держали её запястья, а подушечки чувствовали, как бьётся её пульс. Я натянул перчатки и только тогда повернулся к несостоявшейся крадучке.

Она сидела, раскинувшись там, где я её оставил, и, склонив голову, с любопытством смотрела на меня — золотые странные глаза сверкали упрямством в пляске огня. Вглядевшись лучше, понял: женщина взрослая, а не девчонка, как показалось по хрупкости. На ногах — длинная: стоя, будет выше большинства женщин клана Катал. Мелкой её делала худоба — запястья тонкие, в моих руках гнулись, как тростник.

Я шагнул — она съехала назад, не отводя глаз. Я отвёл взгляд сам — в маске всё равно не встретиться — и посмотрел, откуда она могла прийти.

— Где твоя лошадь?

Она раскрыла рот, хрипнула, облизнула губы и попробовала ещё раз:

— У меня нет лошади, — голос осипший, будто речь ей непривычна. Но слова — как вызов.

Теперь уже я склонил голову. Женщина отпрянула насколько позволяли путы — жест почему-то показался ей угрожающим. Без лошади — только изгнанники. Они редко живут дольше пары недель. Многие сами уходят — чтобы не умирать от жажды, голода или от стыда за потерянного коня.

— Изгнанница, — констатировал я. Она не стала отрицать.

Я поднял меч из песка и выдернул из ножен одним движением. На звон стали щебет в черепе взвился ещё выше. Я навёл клинок на женщину.

— Изгнанницу никто не хватится, — сказал я и шагнул. Острие легло в ямочку у горла. Она сглотнула — клинок качнулся.

Запястье напряглось. Ещё миг — и кровь ляжет в песок. Для изгнанницы это даже милость. А мне — подношение пустыне. Хватит на тишину до рассвета. И память о моём лице уйдёт вместе с ней — как если бы и не видела.

Она ощерилась — будто подзадоривая. И к моему стыду, я замер, клинок завис у горла. Это шло поперёк всему, чему учил лорд Аласдар: сила — единственный закон пустыни, и лишь кровь слабых усмиряет её мощь. Может, дело было в её дерзости. Может — в ночной тишине. Может — в том, как меня качнуло от того, что я невольно раскрылся чужой. А может — в том невиданном покое, что настал, когда моя кожа коснулась её.

Я опустил меч.

— Лорд клана Катал ищет жертвоприношение к новолунию, — я глянул на небо: месяц стоял тонким убывающим серпом. Через неделю — тьма. — Спасибо за добровольца.

Я повернулся к ней спиной — под раскалённый взгляд. Дальше спать мне всё равно не дадут. Тем более с пленницей, которая перережет мне горло моей же саблей, стоит сомкнуть глаза. Не хотелось гонять Алзу ночью, но если уйти сейчас — к полуденному жару я уже вернусь в стан и кончу с этим. До клана Ратан я домчал за полтора дня; надеюсь, обратно пустыня будет столь же благосклонна.