Книга Кровь песков, страница 4 – С. К. Грейсон

Как ни старались пришедшие из-за гор, карты Пустыни Баллан у них не выходило. Приходилось торговать только в Великом городе Келвадане. Мысль о городе — единственной моей возможной гавани — заставила меня сглотнуть сухость в горле.

Даже когда одиночество в моём оазисе давило так, что я почти сходила с ума, и я подумывала двинуться в Келвадан — единственное место, где, возможно, смогла бы обзавестись домом, — я останавливалась. Меня держало знание о том, что пустыня делает с теми, кто идёт один. Каждый раз, когда отчаяние сжимало сердце, и я начинала брести прочь в поисках избавления от тоски, ноги наливались свинцом. Лёд страха стекал по позвоночнику, и я не могла сделать ни шага, хотя нужда выбраться из своей тюрьмы только росла. Тех, кому пустыня не благоволит и кто уходит в одиночку, ждут зыбучие пески и жуткие миражи, что водят кругами часами. Благосклонность пустыни покинула меня ровно тогда, когда клан Падра бросил меня на песках умирать.

Слишком давно мне не везло увидеть клан — не то что одинокого путника. Запасы таяли, а без нового оружия охота скоро станет невозможной.

Сидя за камнем, я наблюдала, как мужчина раскладывает циновку. Бёдра жгло от неподвижности, пока я ждала, когда он уснёт, но он часами смотрел в огонь. Я всё равно не смела шевельнуться и привлечь внимание — или, что хуже, отвернуться и обнаружить, что это был лишь призрак — жестокая игра пустыни на фоне моего нарастающего голода и ненасытного желания услышать человеческий голос. Такое со мной уже бывало, хоть в тот раз я бредила после укуса ядовитой змеи — яд кипел в венах.

Луна взошла высоко в безоблачном небе, когда путник наконец лёг на циновку, и я рискнула выползти из укрытия. Мои босые ступни скользили по песку бесшумно; я радовалась, что ночью он быстро остывает. Мои лохматые сандалии сдохли два дня назад, и на подошвах уже вздувались пузыри от дневного жара.

Огонь путника догорал, пряча меня в темноте. Лошадь подняла голову, насторожив уши на мой шаг. Я застыла — и от страха, и от её красоты. Шерсть чёрная, как ночное небо; лунный блеск на гладком шёлке подчёркивал роскошь тяжёлых мышц.

Лошадь шумно выдохнула носом, но больше никак не отреагировала. Меня потянуло прошептать ей что-нибудь успокаивающее, но я сдержалась — не хотелось будить всадника. Я может и отчаянная воровка, но лошади жертвы я не причиню вреда.

Я осторожно подкралась к небольшим узлам — там больше шансов найти нужное. Быстрыми пальцами ослабила тесёмки и заглянула внутрь. Он путешествовал налегке, но глаза у меня защипало от облегчения при виде сокровищ в мешках: вяленое мясо, запасная полоса льна — можно носить как капюшон, бурдюк с водой и сандалии на четыре размера больше, но мне всё равно. Всё это защитит от стихии и поможет дожить до следующего клана.

Я переложила выбранное в один мешок и тихо привязала за спину. Как ни ныл пустой живот, я не забрала весь его провиант — оставила часть. Надеюсь, этого хватит, чтобы он снова нашёл свой клан.

И всё же оружия я не нашла — и это кольнуло. Даже если мяса на пару дней хватит, охотиться всё равно нужно. Праща вот-вот рассыплется, а орёл унёс нож, без которого я не освежую добычу и не выкрою новый шнур.

Я рискнула глянуть на спящего. В темноте он был просто массивной тенью; только едва слышный шёпот дыхания выдавал присутствие. Может, оружие он держит ближе. Я обошла его циновку с той стороны, куда он был повернут. Будить его страшно, но голод страшнее — тяжесть меж лопаток, что не отпускает никогда.