Книга Кровь песков, страница 92 – С. К. Грейсон

Веки дрогнули — она близко к пробуждению. Я вздрогнул. Засиделся. Длинными шагами пошёл к горам и к городу у их подножья — от женщины, распластанной в песке.

Я предпочёл не думать, почему сижу на жерди у ограды конюшенного загона на окраине лагеря и точу саблю. Скажем так: Алза соскучилась — мы были врозь почти три дня — я хотел проверить её самой. Я люблю сам ухаживать за лошадью, и мысль о том, что королевский конюший в это время смотрел за Алзой, царапала. Хотя знаю лучше многих: он обращается с лошадьми безупречно.

Конечно, моё торчание у кромки лагеря никак не связано с тонкой струйкой соперников, доползающих к воротам Келвадана из пустыни.

Когда стемнеет, всадники прочешут пески — соберут оставшихся. Их снимут с соревнований. Кто-то и вовсе не вернётся.

Сабля блестела так, что ей можно было бриться, когда знакомая фигура показалась на линии барханов. У всех на них песчаная корка и усталый сутулый шаг, но упрямство в этой шаркающей походке я узнал сразу.

Кира дошла.

Я спрыгнул, ещё до того, как она миновала ворота, и вернулся к своему шатру. Зефир опустился мне на плечо — доволен, что снова не один.

А мне нужно готовиться к следующему испытанию. Больше ни единой помехи. Как далеко ни прорвётся эта дикая песчаная рысь — в поединках я её уложу и стану Чемпионом Пустыни.

Глава 20

КИРА

Сабля налипала к вспотевшей ладони под дневным солнцем, и хват казался чужим — от этого у меня скрипели зубы. За несколько коротких месяцев я привыкла к клинку, с которым тренировалась у стражи, и теперь выданная на следующий этап Испытаний тупая, казённая сабля сидела не так — баланс уезжал, рука протестовала.

Всё же я была рада, что на этот раз меня не собирались усыплять и бросать умирать в пустыне, а дали противника, которого можно встретить оружием. Я до конца так и не поняла, как вернулась в город живой: из памяти выпал кусок пути, как будто я бродила в лихорадочном тумане. Что бы ни свалило меня, оно вышло из крови, и я очнулась дрожа — и далеко не у того источника, где отключилась, — посреди ночи.

Невен с Адерин настояли на лекаре, но тот не нашёл во мне ничего, кроме усталости и обезвоживания. Пару дней отдыха между состязаниями — и порядок. Невен списал моё чудесное исцеление на благоволение пустыни. Я сомневалась.

Я натянула капюшон ниже — закрыть лицо от пекла сверху. Это солнце можно обернуть против противников, если встать верно, и я благодарила пески за чёрную полосу краски, которую Невен провёл мне через глаза, прежде чем я явилась в лагерь: она впитает худшие лучи.

Последние участники стекались на большой ровный круг — площадку боя, отмеченную для схватки и окружённую зрителями. Отсеяли многих, но всё же я насчитала около пятидесяти.

Стоило королеве Гиневре подняться по ступеням на временный помост у дальнего края арены, как над толпой пролёг шёпот и стих.

— Мы бросаем вызов всем оставшимся: общее побоище. Кого задели — выходит с арены. Последние шестнадцать проходят дальше, — возглас прозвенел торжественно, и она приподняла руки; на запястьях вспыхнули золотые браслеты. — Сражайтесь честно и храбро, в духе пустыни.

Бойцы переминались, примерялись к весу оружия, косились на соседей. Шестнадцать — это уже дуэли. Я среднего роста, и почти все всё равно брали массой, даже при том, что я месяцами доедала Адерин с Невеном.