Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 35 – Мария Берестова

Мысленный взор её устремился в будущее — в разорённую войной, обескровленную, отчаявшуюся страну с израненной душой.

«Язык — это душа народа», — снова и снова возникала в голове отходящей ко сну Диэри расхожая истина, вбитая в неё учителями словесности ещё в детстве.

Она всегда гордилась и родным языком — выразительным и богатым — и созданной на нём литературой, и всегда тайно мечтала внести и свой небольшой вклад в историю. Её опыты в стихотворстве были весьма неплохи — но даже здесь и сейчас в Ниии жили и творили поэты куда как искуснее её, и иногда Диэри становилось грустно, что если её стихи и будут известны потомкам, то не за литературные достоинства, а за «они написаны принцессой!»

Тщеславие не было ей чуждо, скорее даже наоборот. Мысль о том, чтобы прославить веранесский язык своим пером, поразила её воображение яркой мечтой. Ей хотелось — о, как же ей хотелось! — стать той, про которую однажды скажут: «Она стояла у истоков нашего языка». И с присущим ей упрямством Диэри решила непременно добиться этого.

Сны её в ту ночь были спокойны и лишены кошмаров и тревоги: обретение цели, союзника и уверенности в Божьей помощи исцелили её душевные раны. Боль не ушла совсем; предательство близких оставило шрамы на всю жизнь. Но всё это перестало терзать её и мучить; взгляд её, ранее погружённый в прошлое, обратился теперь в будущее — с надеждой и уверенностью, что теперь она сможет всё устроить так, как ей хочется.

Такой её с утра и застал Атьен: собранной, твёрдой и энергичной.

— Разделите со мной завтрак? — предложил он, стараясь, чтобы вопрос звучал легко и непринуждённо.

— С удовольствием, Тьен! — улыбнулась она, уверенно принимая его руку. Впрочем, она не решилась напомнить, что они вроде как перешли прошлым вечером на «ты» — во всяком случае, ей смутно помнилось, что он обратился к ней на «ты», — и, хотя она и собиралась сказать об этом, в последний момент замялась и промолчала.

Осознание того, что Атьен ей нравится, сделало её непривычно робкой. Ей сделалось страшно что-то испортить и как-то разрушить те чувства, что начали хрупкой дымкой зарождаться внутри её сердца. Хотелось беречь их, а не выставлять наружу — даже перед ним.

Она так и шла, прислушиваясь к своему сердцу — которое билось непривычно быстро, — и вернулась в реальность, только услышав гул громких голосов.

Она замерла на пороге, этим неловко дёрнув ведущего её Атьена. Бросила на него обвиняющий и негодующий взгляд: опять он зачем-то привёл её в общий зал! Мало было вчерашнего вечера?

До этого момента Диэри была уверена, что либо его люди уже позавтракали и разошлись, либо он предлагал трапезу в другом помещении. Снова привести её сюда!

Упрямо нахмурившись, Атьен шагнул в залу, и ей пришлось последовать за ним.

«Ну уж ладно! — воинственно подумала она. — В этот раз я молчать не стану!»

Однако в этот раз Атьен прошёл не за общий стол — а за один из стоящих отдельно. Выдвинул стул для Диэри — так, что ей пришлось бы сидеть к отряду спиной.

К этому моменту их уже заметили. Оживлённый и громкий разговор заглох: в зале установилась неестественная тишина. Диэри казалось, что острые, злые, ненавидящие взгляды все устремлены на неё.

Расправив плечи, она сделала шаг, второй, с достоинством села на предложенный ей стул.