Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 36 – Мария Берестова

Атьен спокойно устроился напротив; тут же прибежал юркий мальчишка с тарелками горячих яичниц.

В зале всё ещё стояла тишина. Диэри порадовалась, что не видит лиц отряда, хотя, кажется, даже спиной она чувствовала их взгляды. Судя по застывшему выражению лица Атьена — он эти взгляды прекрасно видел, и удовольствия они ему не доставляли.

Постаравшись улыбнуться максимально очаровательно, Диэри тщательно выговорила по-веранесски:

— Приятного аппетита, Тьен!

Он отвлёкся от яростных переглядок со своими людьми; как только он взглянул на неё — лицо его озарилось улыбкой.

— Благодарю, — чинно выговорил он. — Взаимно!

Слова «взаимно» Диэри не знала, поэтому растерянно покачала головой. Атьен тут же перевёл.

— Взаимно, — тихо повторила она, запоминая новое слово.

Про взгляды за спиной она благополучно забыла: тем более, что там вскоре вернулись к застольной беседе, пусть и не так громко, как раньше.

— Думает, выучит наш язык, и станет своей! — с раздражённым напором выговорил одноглазый, остервенело терзая ножом кусок колбасы.

— Ну, наш-то маркграф явно на это повёлся! — командир выговорил титул нарочно чётко и громко, и посмотрел при этом в упор на Атьена.

Тот этот взгляд перехватил; на миг прищурился — он явно расслышал реплику — и невозмутимо вернулся к беседе с Диэри, заставив командира заскрежетать зубами от гнева.

— Да, бойко его ниийская потаскушка окрутила, — брызнул ядом язвительный шатен.

Не выдержав, Брендан громко поставил чашку на стол: она глухо стукнула о столешницу, привлекая к нему взгляды, словно он нарочно этого хотел.

В отличие от остальных, он пристально наблюдал не за Диэри, а за Атьеном, и видел, как тот безотчётным движением чешет бровь — словно пытаясь разгладить хмурость — и мелко постукивает ногой по ножке стула, как всегда делал, когда чувствовал себя не в своей тарелке.

Брендан не хотел понимать его чувств, но не мог не понять.

— Ты говоришь о своей княгине, — холодно напомнил он языкастому шатену.

Тот, кажется, хотел взвиться и возразить, но сидевший рядом старший тяжело положил ладонь ему на плечо, вынуждая остановиться.

— Бренд прав, — весомо сказал он.

— И что, нам теперь перед ней стелиться? — со злостью возразил одноглазый.

Его слова вызвали всеобщее одобрение: послышались возгласы, так или иначе обозначающие, что они все перед этой проклятой тварью стелиться не будут. Каждый из них, впрочем, неосознанно поглядывал на затылок Диэри — безотчётно надеясь, что их ненависть достигнет адресата.

К счастью, принцесса пока почти не знала языка, поэтому яд их пропал втуне.

Брендан, однако, всё ещё наблюдал не за Диэри, а за другом, и видел, как то и дело начинают кататься гневные желваки по его лицу, как безотчётно сжимается кулак на столовом приборе, как тяжело ему возвращаться к непринуждённой беседе и делать для Диэри вид, что всё в порядке.

«Но что я могу сделать?» — хмуро размышлял Брендан, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди и стараясь не слышать те остроты, которыми обменивались одноглазый и шатен в попытках выплеснуть свою боль.

Брендан досадливо поморщился.

Перед глазами встало лицо погибшего князя — его лучшего друга, названного брата. День перед битвой, их последний разговор… душу вывернуло наизнанку сверхчеловеческой болью, ногти впились в кожу даже сквозь ткань рубашки.