Онлайн книга «Откупное дитя»
|
✾ ✾ ✾ — Я был в чертогах Отца Волхвов! Я видел, как земля разбивается на части его рогами. Его голос звучал в моих ушах, его зрачки отражались в моих глазах, моё тело дрожало от его шагов, и сила его — сила его больше любой другой силы. А знаете, что он сказал мне? Знаете?! Синевласая мавка, хихикая, зажимает рот ладошками. Старичок Боли-бошка качает своей огромной головой и тянет в рот полную горсть малины. Плачка утирает лицо вышитой скатертью и из-под узоров сверкает огромными влажными глазами. — Он раскрыл мне тайну. Великую тайну! А знаете, какую? Знаете?! — Как кудахтать погромче? — недовольно подсказывает хапун и морщится. — Как лаюна подманить, — восхищается полудница. — Подманить и забрать его клад и все каменья! — Солнце показал, солнце! — На Красное болото путь! А гаёвки, младшая лесная нечисть, сбиваются в стайку и щебечут по-птичьи, поглядывая на хвастуна и перемигиваясь. Чириканье их я разбираю плохо, но всё равно слышу, как одна, самая румяная, говорит другой: а недурной жених, такого и деду показать можно! Гаёвок во всяком лесу несколько сотен, все они — птицы с девичьими лицами. Есть среди них и синицы, и выпь, и сова, и сорока. Рождаются они из птичьих яиц, на которые пролилась сила, и родителей своих не знают, а дедом кличут лешего. Я никогда не слышала, чтобы гаёвки выходили замуж. Век гаёвки короток, да и ум недолог. Но птицам, вестимо, нравится птичье. Чигирь тем временем весь приосанивается, расправляется. И гаркает высокомерно: — Ха! Мелкие всё у вас тайны. А Отец Волхвов сказал мне, кто из всех детей к нему ближе! Тут на шабаш падает такая тишина, что треск костра кажется в ней оглушающим. Волхвы учат, что Отец Волхвов потому и зовётся так, что волхвы ему — самые родные дети. Отец принимает их в свои объятия, забирает имена и дарит взамен чарованные камни, а волхвы служат Отцу и воплощают в делах его учение. Они доносят слова Отца до простого люда, они умеют отличить правду от лжи, а доброе от дурного, потому что Отец всем им и могущественный предок, и наставник, и хранитель, и тень за их пышными плащами. Меня тоже учили таким словам, напевным и важным. А потом я сделалась ведьмой, и теперь знаю: он отец не только Волхвам, но и всему сущему и навьему, по обе стороны. Он каждому живому и мёртвому создатель, и все мы дети ему, а волхвам — сёстры и братья. И нет спора жарче и ожесточённее, чем спор о том, кто же из нас всех Отцу Волхвов дороже и роднее! Что волхвы много о себе думают, ни для кого не секрет. Но и любой ведун может иногда сказать, что уж мы-то — лучше других понимаем и дороги, и суть бытия, и всё то, что Отец создал и говорил. Пока волхвы зазнаются и носы задирают, мы каждодневно касаемся сил и меняем мир так, как это Отцом позволено. Кто, как не мы, ему истинные дети? Много в вас людского, фыркает в ответ нечисть. Много людского да маловато сил! Не потомки вы Отцу, а приёмыши. А вот мы, сколько бы не дразнили нас нечистыми, к истинным токам судеб куда ближе. Раньше всего другого сотворил отец реки, говорят в свите водяного. А потому мы старшие и любимые! Через что же бежать рекам, если больше ничего нет? Не бывает рек среди пустоты! Реки Отец проложил поверх земли, через боры и поля, и сам Отец предстаёт иногда гигантским лосём, царём великого леса. Нет никого к нему ближе, чем лесная нечисть! |