Онлайн книга «Откупное дитя»
|
Но вы же все — местные духи, и вы не больше, чем к своим владениям пустые придатки. Если кто-то и наделён властью, если кто-то и видит весь мир таким, каким он есть, так это такая нечисть, которой везде найдётся место. Ветры дуют, где им вздумается. Подвей принесёт болезни в любой уголочек земель. Да много ли ума нужно, чтобы носить туда-сюда всякую дрянь? А вот богинки на той стороне сами судьбы связывают… Словом, спор этот не кончается никогда, и ни в одном гримуаре не написано, кто же в нём всё-таки прав. Многие кланялись Отцу Волхвов и просили открыть эту тайну, но Отец в ответ либо смеётся, либо гневается, а ответа всё равно не даёт. И вот теперь какая-то помятая птица говорит, будто с ним Отец Волхвов разделил эту истину! — Да врёшь ты всё, — кричит шиш и скребётся лапой за ухом. — Не стал бы Отец Волхвов на такой вопрос отвечать, — гудит важно цыцоха. — Пустые сказочки, — верещат летавицы. — Всё одни только пустые сказочки! Так гомонит шабаш, а кое-кто даже, горделиво фыркнув, отворачивается: вот ещё, ерунду всякую слушать. Чигирь смотрит на них на всех свысока. Напыживается на шесте, задирает клюв повыше, пережидает всеобщий ропот и стряхивает с себя нападки и оскорбления. А потом роняет: — Взовите к моей тени, если не верите! Гомон становится всё отчётливей. Сразу несколько ведунов и ведьм — среди них и Матушка, вокруг которой пляшут связанные из травы лошадки, — кидают в грача свои шепотки. Вила сбрасывает самую верхнюю юбку, лёгкую и мерцающую, словно туман над болотными огнями, и накидывает на грача сверху. Много творится такого колдовства, от которого либо совсем нельзя лгать, либо же всем сразу станет видно твоё враньё. И Чигирь становится от этого только важнее, а слова его тяжелее и твёрже. И он повторяет, ничего не смущаясь: — Отец Волхвов говорил со мной! Великое было мне откровение. Он рассказал мне о вине и о прощении, о дурном и о благодати, он подарил мне новую жизнь! Я шепотка в Чигиря не кидала, но и так знаю, что всё, им сказанное, — истина. Но такая истина, которую все здесь поймут неверно, а коварному грачу только это и будет нужно. Когда он только предложил мне этот план, я подумала, что он рехнулся: имя Отца Волхвов поминать зазря. Но в Чигире проснулась лихая, шальная сила, и Чигирь заявил, что ничего не боится. Всякую правду можно вывернуть так, чтобы она стала совершеннейшей ложью. Нечисть и сама так делает направо и налево, так в чём беда, если Чигирь ответит им тем же? — Кого он выбрал, я вам сказать не могу, — важно продолжает грач. — Но коли спросите, могу сказать, кто выбран не был… Со всех сторон сыпятся тогда на Чигиря варианты, да в таком количестве, что голова кругом идёт. И Чигирь возмущается: — Ну, нет, нет! Это невесело, неинтересно, так я до рассвету буду отнекиваться. Вы выберите меж собой, скажем, троих. А я скажу, назвал ли их Отец Волхвов! Какая тут начинается склока!.. Всегда на шабашах много страстей, много глупых ссор, много ярких встреч и жарких эмоций. И всё равно таких склок, как эта, ни на одном другом шабаше я никогда больше не видела. Громче всех кричит алконост, в первые ряды выбивается, потому что голос у неё сладостный, а ещё она, как и все её сёстры, видит будущее — что только может быть к Отцу Волхвов ближе? Стухач запускает ей в лицо башмаком, и гордая птица падает со своего насеста прямо в грязь. За неё вступается весь лесной народ, все они сердятся, возмущаются, все грозят негодника привязать к дубу и уморить, и филипики стараются больше всех. Трое великанов из чуди укрывают стухача в своём котле и обзывают пущевиков ырками. От этого случается драка, ведун со шнуром лезет её разнимать, русалка показывает ему голую грудь и тянет его в воду, рыжая ведьма бросается на помощь… |