Книга Половина пути, страница 158 – Юля Тихая

— Сапфиры синие, Таль.

Таль, не растерявшись, попробовал заглянуть Ольше в лицо, но та коварно зажмурилась, не позволяя неожиданному поклоннику различить цвет глаз.

Наверное, любоваться этими нелепыми ухаживаниями могло быть неприятно. Но ольшина маленькая ладошка лежала у Брента на бедре, а от случайных прикосновений Таля девушка чуть заметно вздрагивала.

— Гавкнуть на него? — шёпотом спросил Брент, когда мама принялась расхваливать традиционную птицу в перцах.

Ольша смутилась, сжала его руку.

— Не надо… он очень печальный.

Брент вздохнул. Вместе с ногой Таль потерял как будто и кусок души, и теперь становился временами желчным и раздражительным, это было видно даже в письмах, да и во время кратких визитов Брента Таль, как ни старался, не мог скрыть свой новый склочный характер. Зато красоваться перед огневичкой ему, надо думать, было очень весело.

Налида рекомендовала Талю горячие источники, травки и какие-то новомодные магниты, воздействие которых якобы снимало стресс. Прошлую их стычку Брент застал живьём: Таль орал, что не псих, а потом оглушительно хлопнул дверью и навернулся с лестницы.

— А я на танцы записался, — похвастался Таль за чаем, когда вгонять девушку в краску ему всё-таки надоело. — В зале на Набережной снова стали давать, а сейчас в моде такие юбки, ммм…

— Что танцевать будешь? — очень серьёзно спросил Брент.

— Мой коронный танец, покачивания в углу! И руками ещё вот так могу!

Таль изобразил корявую волну, и Ольша снова засмеялась.

— Милая барышня! А может, вы осчастливите меня…

— Мы завтра поедем делать документы, — перебил Брент.

Таль горестно вздохнул и свесил нос над кружкой. Лучше бы всё-таки под магнитами посидел, право слово. Но время лечит, как говорят, да и мама теперь больше улыбается, чем расстраивается. Прошлый раз Брент был дома в конце весны, и тогда Таль и правда был куда хуже. А теперь скачет бодрее, и работа у него приличная, инженерная должность на водоканале.

Всё проходит, да? Даже самое страшное, даже необратимое. Всё сглаживается.

Иногда перед сном Брент представлял, что и этот дом на Луговой взорвался и рассыпался песком, что и от них от всех тоже ничего не осталось, а Брент поставил на семейном участке на кладбище одну табличку на четыре имени. Не хоронить же, действительно, пустые гробы? Глупая традиция.

Брент представлял эту табличку так много раз, что иногда удивлялся, что на самом деле дом ещё стоит. Наверное, ему самому Налида тоже прописала бы что-нибудь, магниты или здоровенную клизму для вычищения дури из организма.

Сейчас, правда, представлять плохое у него не получилось и без медицинских процедур. Лекарством выступала Ольша: маленькая и тоненькая, она смотрелась невероятно трогательно в своём голубом платье. Родителей она отчаянно стеснялась, и потому из умывальной вернулась в уличном, переоделась, спрятавшись за дверкой шкафа, и теперь неуверенно крутила в пальцах пояс.

Брент растянулся на кровати и поманил её к себе пальцем. Ольша села на край, сложив ладони на коленях, как прилежная ученица. Подняла на Брента огромные наивные глаза. И сообщила:

— На мне нет трусиков.

— Вместо них панталоны?

— Панталон тоже нет, — с вызовом откликнулась Ольша и слегка покраснела.

Наверное, она имела в виду, что это прозвучит очень сексуально. И — чего уж там — нельзя сказать, чтобы в ответ на эти чудесные признания кровь не покинула брентову голову, чтобы прилить к совершенно другим местам.