Онлайн книга «Половина пути»
|
Глава 19 Милостивая память умеет выдирать из себя самые отвратительные моменты, но в этот раз Ольше не повезло: к собственному мучительному стыду, она прекрасно запомнила, чем закончился тот день. Сперва она некрасиво рыдала, едва ли не сморкаясь в рубашку своего нанимателя. Потом путано оправдывалась, что это всё вообще ничего не значит, и она вовсе не какая-то там шалава, которая только и знает, что виснуть на мужиках, и если Брент только попробует залезть под юбку, то… то… На этом месте она опять разревелась, к счастью, уже самостоятельно, скрючившись в углу и размазывая слёзы по лицу. Захлёбываясь и всхлипывая, запихнула в себя щи, приняла гордый вид и вспомнила, что, может, и не шалава, но взрослая раскрепощённая огневичка, а не девица из приличной семьи, предложила Бренту отправиться в койку немедленно и даже начала снимать штаны. К счастью, по крайней мере его лицо в ответ на эту потрясающую идею Ольша не запомнила. Перед глазами тогда всё мутилось, и Брент был для неё большим тёмным пятном. После этого Ольша много смеялась и пересказала с десяток самых мерзких анекдотов Лека, в том числе про труп на необитаемом острове, десять этажей борделя и подзалупную кашицу. Ещё спела несколько матерных частушек, скрутила из пальцев четверную фигу и пообещала Бренту показать такое (сама не смогла бы объяснить, что именно). Где-то на этом она и выдохлась. Растянулась на столе, лениво ковыряя ногтями щербатый скол на краю, и вознамерилась то ли уснуть, то ли меланхолично рассуждать о судьбах вселенной. Злобный Брент плана не оценил, заставил встать и уволок наверх, — Ольша висла на нём куколкой и рассказывала о том, сколько вокруг стихии и как она потрясающе прекрасна. На лестнице её укачало, в уборной — вывернуло, а в окна комнаты било яркое предзакатное солнце, и от этого что-то взрывалось в голове. В одеяла она завернулась вся целиком, как в кокон, да так и уснула. И снилось ей, как и мечталось, совершенно ничего, только кровать раскачивалась, будто палуба корабля. А потом корабль захлестнуло волной и потащило вниз, в блаженную ласковую черноту, без звуков, без страхов, без образов, и не было на свете места лучше, чем это пустое безвременье. ❖❖❖ А проснулась Ольша, конечно, от головной боли, иголочек в скрюченном теле и отвратительного вкуса во рту. — О стихия, — пробормотала она и зажмурилась. Увы, это не помогло. События вечера уже кружились в сознании картинками-вспышками, одна другой стыднее, и от этого хотелось то ли провалиться под землю, то ли немедленно совершить ритуальное самосожжение. Ольша тихонько выпуталась из одеяла, выглянула наружу. В комнате было совсем темно, хотя ставни не были закрыты: видимо, наступила ночь такая глубокая, что даже фонари на площади погасили. Брент спал на соседней кровати, как обычно, на спине и заложив обе руки за голову. Вид у него был мирный и совсем не сердитый. Ну, это пока он спал. А вот утром… утром ему будет, что сказать и про недоделанную схему, и про пьянство, и про субординацию. Ольша снова закрыла глаза, пережидая, пока мучительное онемение от осознания собственной тупости добежит до пяток и отпустит. Она держалась так долго, и испортила всё так глупо. И теперь, теперь… А может быть, он будет не так и ругаться? Ну выпила, ну с кем не бывает! За всё время пути Ольша ни разу не видела, чтобы Брент всерьёз сердился, как будто бы вообще этого не умел. Зато отдал одеяло, и ненавязчиво угощал сладким, и вообще… Здоровенный и могучий — Ольша едва доставала ему до плеча, а в огромной ладони могла бы поместиться её голова — он был почему-то совсем не страшный. С ним было спокойно и тепло, и в гостинице она даже немного скучала по возможности уткнуться носом в твёрдое плечо… |