Книга Половина пути, страница 48 – Юля Тихая

Хотя ему-то долго пришлось бы искать даму с подходящими буферами!..

Ольша улыбнулась и куснула губу, чтобы не рассмеяться, а потом кое-как высвободила руку и нащупала рядом часы. Семь с небольшим, спать дальше нет никакого смысла. Вон и хозяева на дворе уже гоняют скотину.

Она завозилась, примеряясь, как бы выбраться из хватких объятий, не разбудив Брента. И только тогда сообразила, что в бедро ей упирается внушительный стояк.

Примета с размером рук не обманула: стесняться Бренту явно было нечего. Ольша сглотнула, а внутри сперва прокатилось что-то горячее, а потом всё сжалось. Надо бы хоть крема купить. Может, хозяйка согласится продать, если у неё есть, или в ближайшем посёлке немного побольше зайти в лавку… привозят ведь, наверное, всякие бабские глупости, найдётся и крем, для рук или для лица, и пожирнее, поплотнее.

Попойка в Рушке сильно подкосила ольшины финансы, и без того весьма скудные. Из тех денег, что она выпросила у Брента в Кречете, у неё остался четвертак и ещё три или четыре лёвки. На чужую начатую банку, может, и хватит, а на новую?

Брента можно бы попросить… только это ведь не ему надо. Лек и вовсе обижался, мол, не слишком-то ты меня хочешь…

Ольша всё-таки вывернулась из объятий и спустилась вниз.

Крем у хозяйки был, но продавать она его отказалась: мужнин подарок, выписанный по объявлению из самой Воложи. Ольша спросила ещё у соседской девицы, но та и вовсе предложила барсучий жир. Средство бесспорно эффективное, но с таким запахом, что Брент с его тягой к чистым простыням вряд ли оценит.

Просить у него денег тоже было отчаянно неловко, тем более что Брент наверняка прекрасно помнил ольшину расточительность в Рушке. А она ещё бумагу купила, краски… безмозглая девка.

За завтраком говорили о ящерах. Хозяин как раз выводил своего шитаки за задний двор и впрягал в жёсткую конструкцию при округлом камне, закреплённом в большой чаше. Меланхоличный ящер наматывал круги по двору, камень катался, а хозяйский сын досыпал в яму рис и выгребал в мешок белую пыль муки.

Лепёшки из неё выходили нежные, необычные, совсем непохожие на пшеничные или ржаные.

Потом двинулись в путь, и там было не до разговоров. Свою часть конструкции Брент в этот раз поднял быстрее, но за четыре часа до обеденного привала так выдохся, что даже не стал есть: поднял себе из земли что-то вроде каменного кресла, замотался в одеяло и почти мгновенно уснул. Ольше спать не хотелось, так что она повесила над повозкой особенно симпатичную охранку, вдоволь нагладила шитаки, скорбно пересчитала свои деньги, а потом ещё раз, как будто их от этого могло стать больше. Посидела над схемой. Взяла единственную книгу и листала справочник, делая вид, что что-то понимает в таблицах.

К вечеру Брент совсем вымотался и сделался раздражённым. Ольша уже сообразила, что он привык к совсем другой работе: одним мощным рывком воздвигнуть гору, а не держать в руке камушек целый день. Теперь Брент бесился на собственную слабость, а ещё — на полное отсутствие результатов.

Его бумаги Ольша так и не прочла, но примерно поняла, что брентова поездка была чем-то вроде инспекции инкогнито. Они проедут вдоль всей Стены, оценивая состояние её самой и наверченной на Стену стихийных конструкций, а потом Брент предоставит кому-нибудь — говорил, кажется, самому королевичу? — толстый и важный отчёт. Ещё Брент прощупывал местность, делал на карте какие-то одному ему понятные пометки и неразборчиво ворчал про грунтовые воды.