Книга Половина пути, страница 63 – Юля Тихая

У повозки был навес, но помогал он слабо: уже через полчаса люди здорово вымокли, а на дне собралась вода, которую Брент меланхолично вычёрпывал чем-то вроде большой деревянной ложки. Ольша выдыхала тепло сперва раз в три минуты, а затем и раз в минуту, и, хотя Брент забрал себе ещё несколько узлов конструкции, всё равно быстро устала и попросила об остановке.

— Тяжеловато всё сразу, — виновато объяснялась она. — Дозорное, обогрев… я вроде поймала ритм, но всё равно…

Брент молча сунул ей в руки пирожок, а сам придвинулся к самому центру повозки и принялся что-то чёркать в тетради, закрывая её от дождевых капель.

Пирожок оказался вкусный, но маленький. А Ольша, расправившись с ним, решительно размяла пальцы и принялась копаться в вещевых мешках: сперва своём, а затем и Брента. Переворошила тряпки, вдела нитку в иголку.

Навес крепился на тонких деревянных дужках и защищал повозку сзади и в общих чертах сверху. Вода скатывалась по обработанной ткани, как по коже, и хотя внутри навес всё равно оказался наощупь немного влажным, ничего не капало. А вот с боков и спереди дождь, буде он хоть немного косым, беспрепятственно заливался внутрь, вымачивая и выхолаживая всё, чего касался.

Ольша скинула ботинки, залезла на сидение с ногами. Подёргала рейки: хлипкие, но выдержат. И принялась пришивать брентовы огромные рубашки так, чтобы занавесить повозку хотя бы сбоку.

— Я потом постираю, — щедро пообещала она владельцу разжалованной в шторы одежды.

— Обзор ухудшится.

Ольша огрызнулась:

— И много ты там разглядел?

Брент хмыкнул. Из-за дождя и так мало что было видно, даже громада Стены потонула в серой водяной взвеси. Да и смотреть было особо не на что, с обеих сторон дороги тянулись одинаковые унылые поля, из которых кое-где торчали то межевые камни, то привязи для ящеров.

Выпущенная сила возвращалась к Ольше, донося то о диких шитаки, то о ещё каких-то животных. Твари здесь тоже водились, но были они все далеко, на самой границе чувствительности, и некрупные, так что сообщать о них Бренту Ольша не стала.

— Почему вообще тан-жаве не делают нормальных экипажей? — фырчала она, а потом переступила через Брента и, ухватившись за его руку, перелезла на противоположную сторону. Вторая рубашка была сестрой-близняшкой первой.

Брент пожал плечами:

— Традиция.

— Это глупая традиция, — Ольша сдула волосы с лица и задумчиво оттянула в сторону свободно висящий рукав рубашки. И куда его? Внутрь или наружу?

— В мире много глупых традиций. Например, воевать или хранить девственность до свадьбы. И что теперь?

— Это какая-то особенно глупая традиция! А девственность — это вовсе не…

Она насупилась и, споро закончив с занавесками, плюхнулась обратно на сидение. Выдохнула тепло, прогоняя из повозки влажность. Ну вот, совсем другое дело!

Покосилась на Брента с гордостью. Брент охотно притянул её к себе. Тёплый твёрдый бок, шум дождя, тяжёлая рука на плече… она потёрлась носом о воротник его куртки, ожидая поцелуя, но его не было. Брент постучал карандашом по колену и что-то записал в тетрадь.

Потом они останавливались ещё дважды, и оба раза Брент легко болтал то о ящерах, то о тан-жаве, то о традиционном чае, рассказал байку про то, как в Стоверге они съезжали по лестнице на детских санках, и как потом кричал декан. Брент шутил, смотрел ласково и припас для неё мармелад. Но не целовал, хотя не один и не два раза Ольша замирала в ожидании, — и обманывалась.