Книга По регламенту – враги, страница 28 – Майя Фабер

Мне хватало этого. Пока хватало.

На девятый день, когда резиденция окончательно превратилась в склеп затаенных взглядов и недоговоренных фраз, когда даже воздух казался густым от невысказанного, а стены давили молчанием — пришло сообщение.

Оно возникло внезапно, без предупреждения, без привычного тревожного сигнала системы, будто материализовалось из самой пустоты, из той тишины, что скопилась между строк всех официальных сводок. Ни адресата, ни подписи — только холодные цифры координат, метка времени и одна-единственная строка, обманчиво простая:

«Здесь будет безопасно».

Я не ответила. Не потому что колебалась — потому что между нами не требовалось слов.

Но я почувствовала, как что-то внутри сдвинулось, будто тяжелый механизм, застывший намертво, наконец дрогнул и начал медленно, неумолимо поворачиваться.

Это был он. Конечно, он.

Только Кел мог появиться так — без оправданий, без лишних объяснений, без попыток что-то доказать. Просто констатация: здесь будет безопасно. Как если бы он протянул руку через тьму и сказал: «Я жду».

Я сидела неподвижно, глядя на экран, пока буквы не начали расплываться перед глазами, а текст не превратился в абстрактный узор, лишенный смысла, но от этого еще более важный.

И тогда я поняла, что пойду.

Даже если за каждым углом будет поджидать опасность, даже если каждый шаг по улицам станет испытанием, даже если в конце меня ждет не Кел, а пустота — я все равно пойду.

Потому что координаты уже выжжены в памяти.

Потому что я знаю — когда приду, он будет стоять там, в тени, и его глаза скажут все, что не уместилось в этом коротком сообщении.

И в них будет правда. Настоящая. Та, ради которой стоит идти.

Кел ждал у старого терминала связи — там, где город заканчивался и начиналось ничейное пространство. Там, где бетонные стены складов теряли свою геометрическую строгость, превращаясь в хаотичные нагромождения, а редкие фонари освещали лишь пыль и трещины в асфальте. Место, куда никто не заходил просто так. Место, где можно было исчезнуть.

Я увидела его сразу — силуэт в тени, неподвижный, как часть пейзажа. Капюшон, опущенный на глаза, прямая спина, это знакомое, выжидающее молчание. Узнала бы его из тысячи. Узнала бы даже с закрытыми глазами — по ритму дыхания, по особой тишине, что всегда окружала его, будто он носил с собой собственный островок безмолвия.

Шаги мои замедлились, стали неуверенными, но не остановились.

— Я не был уверен, что ты придешь.

Его голос — тихий, ровный, с той самой легкой хрипотцой, которая всегда звучала правдивее любых клятв.

— Я тоже.

Тишина.

Не та, что давит, а та, что существует между двумя близкими, когда слова уже не нужны. Мы стояли, слушая, как ветер шевелит оборванные провода, как где-то внутри терминала гудит древний механизм, как где-то далеко, за горизонтом, продолжает жить город, который сейчас казался чужим.

— Ты мог бы написать хоть что-то, — прошептала я. — Хоть слово.

Он скинул капюшон, и я увидела его лицо — усталое, без привычной сдержанной маски, без защиты. Просто он. Настоящий.

— Объяснение стало бы оправданием, — спокойно пояснил он. — А я не хочу извиняться за то, что чувствую.

Дыхание перехватило — не от страха, а от того, что в этих словах не было ни капли лжи. Ни обороны. Только шаг вперед — к краю, за которым либо падение, либо полет.