Книга По регламенту – враги, страница 30 – Майя Фабер

— Я прошу одобрение Совета на заключение союза с вашей дочерью.

Тишина, наступившая после этих слов, была настолько густой, что казалось, будто воздух в зале превратился в стекло.

Ра’шель медленно приподняла подбородок.

— Союз в политическом смысле? Договорной брак?

— Союз по согласию. По выбору. — Кел не повысил голос, но каждое слово теперь звучало как заклепка, вбитая в броню. — Не по приказу. Не по расчету. С вашего одобрения — чтобы никто не посмел использовать ее имя в своих играх.

Глаза Ра’шель сузились.

— Вы считаете, что имеете право просить об этом? Как будто это сделка? Как будто я должна просто принять ваш выбор?

— Я не считаю. Я прошу. Официально. — Его голос оставался спокойным, но в нем теперь слышалось что-то неумолимое. — Чтобы вы знали: это не игра. Я не претендую на большее, чем то, что уже есть. Знаю, вы не считаете мой род достойным политического союза. И не прошу продать нам Мойру Ке’наар. Я прошу отдать ее мне.

Она не ответила сразу.

Секунды растягивались, будто резина перед разрывом. В ее взгляде читалось не просто недоверие — там была та холодная ярость, которая копится годами, прежде чем вырваться наружу.

— Я подумаю.

Это не было согласием. Это была бомба замедленного действия.

Кел кивнул — ровно настолько, чтобы это можно было счесть за проявление уважения, но не поклонения.

— Я буду ждать.

Он развернулся и вышел так же, как и вошел — неспешно, с прямой спиной, с тем же безупречным ритмом шагов. Но за каждым его движением стояло нечто большее, чем просто церемониал.

Вызов был брошен.

Он знал, что Ра’шель не согласится. Но теперь слова прозвучали. Теперь их нельзя было взять назад. И даже если за этими дверями его ждет собственная война — он был готов. И отступать не собирался.

Тенистая тишина дипломатического крыла поглотила его присутствие, как вода впитывает каплю чернил. Кел остался не среди шумных делегаций и не в парадных гостевых покоях, а в той особой комнате, что предназначалась для тех, чьи визиты требовали одновременно и почета, и абсолютной конфиденциальности — месте, где ковры глушили шаги, а тяжелые портьеры поглощали даже случайные вздохи.

Я металась по своей комнате, как пойманная в клетку птица, чувствуя, как тревога пульсирует в висках в такт тиканью настенных часов. Теплый воздух казался густым, наполненным невысказанными словами, а мягкий свет ламп лишь подчеркивал тени, которые тянулись по стенам, будто пытаясь удержать меня на месте. За окнами ночь медленно текла по линиям крыш. В здании царила тишина, нарушаемая лишь редкими шагами охраны на нижнем уровне.

Когда решимость наконец перевесила страх, я открыла дверь с той осторожностью, с какой разминируют бомбу. Босые ноги коснулись прохладного паркета, и я двинулась по коридору, где свет настенных светильников создавал островки золотистого сияния среди моря теней. Каждый мой шаг был столь аккуратным, будто я шла не по знакомому коридору резиденции, а по тонкому льду над бездной.

Его дверь оказалась незапертой — молчаливое приглашение, доверие, оставленное между строк.

Кел стоял боком ко мне у огромного окна, за которым мерцали редкие огни спящего вдали города, его силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба. Темная рубашка слегка морщилась на плечах, верхние пуговицы были расстегнуты, обнажая уголок ключицы. Волосы растрепаны, будто он не раз проводил по ним пальцами в беспокойстве. Руки, глубоко засунутые в карманы брюк, выдавали напряжение, хотя его поза оставалась безупречно прямой.