Книга Король призраков, страница 4 – Джульетт Кросс

Когда её глаза потускнели, а душа покинула тело, я поняла, что именно эти слова она шептала снова и снова на демоническом языке.

— Нет… — Я закрыла глаза и крепко сжала её безжизненную руку, а слёзы вновь потекли по моим щекам. Но на этот раз они были не для меня и не из-за того, что я потеряла, а для этой бедной, доброй фейри из моего родного края, которая умерла в темноте, шепча загадочные слова и пытаясь заботиться о чужой душе.

Тогда что-то сжалось в животе. Звук шагов приближался, и я видела, как свет в камере становился всё ярче.

Они идут.

* * *

ГОЛЛ

Сегодня ночью нежить была особенно голодна. Их отчаянные стоны раздавались громче, чем привычное шипение и бормотание. Скелетные пальцы царапали каменные стены ямы, издавая неприятный звук: щёлк-щёлк.

Иногда казалось, что этот звук проникает мне в череп, царапая изнутри, медленно сводя с ума.

Я отвёл взгляд от ямы, желая, чтобы моё зрение было не таким острым, даже в почти полной темноте подземелья под Нäкт Миром. Поднявшись на ноги, я прошёл влево от своей клетки. Цепь, прикреплённая к моей правой лодыжке, лязгала, когда я волок её тяжёлые звенья по каменному полу.

Эта цепь служила лишь для того, чтобы добавить унижения к моему заключению. Настоящим барьером были заколдованные железные прутья, удерживающие меня в этом заточении в сердце замка моего отца.

Мой отец, Король Демонов Нортгалла, восседал при дворе несколькими этажами выше этого царства смерти и костей. Его придворные — самые отвратительные льстецы, наряженные в кожу, кружева и злобу, плясали под его дудку где-то наверху, в тронном зале из обсидиана и стекла.

Он держал меня, своего единственного сына, как ценного пленника в самой глубокой, тёмной яме своего королевства. Никто не заботился обо мне. Никто не приходил за мной.

Моя мать могла бы… если бы отец не обезглавил её и не вырезал ей сердце за измену, когда мне было десять лет.

Мать была единственной, кто мог бы бросить вызов отцовскому гневу, чтобы попытаться освободить меня. Она была единственной, кто мог удерживать его паранойю в узде. Конечно, до тех пор, пока он её жестоко не убил.

С тех пор, как его любимый оракул Вайла предсказала, что однажды я свергну его и заберу корону, отец держал меня в этом сводящем с ума аду. Единственная причина, по которой он оставил меня в живых, была в том, что Вайла предупредила: если он убьёт меня или хотя бы прикажет убить, он сам заплатит за это жизнью.

Интересно, что он сделал с Вайлой за её пророческое видение своей гибели? Отец явно не был рад такому известию.

И вот я здесь. Живу. Дышу. Считаю мучительные дни.

Отец, вероятно, думал, что я смирился с судьбой, что буду гнить в этой клетке вечно, сходя с ума от монотонности и одиночества. Но он ошибался.

Подпрыгнув, я ухватился за два прута в верхней части клетки и начал свою ежедневную рутину, подтягивая и опуская тело в медленном, ровном темпе. Я сосредоточился на ритме сердцебиения, напряжении мышц и лёгкой боли, напоминающей мне, что я ещё жив.

Моя кожа поблекла до бледного серого оттенка, вместо здорового тёмного цвета призрачного фейри. Но пока я дышу, оставалась искра надежды, что я выберусь отсюда.

Заколдованные прутья блокировали мою магию, но я чувствовал её, струящуюся под кожей, жаждущую вырваться, шепчущую в моей крови. За последние две недели я ощутил внезапный прилив мощной энергии в своих венах. Мелодичный припев напоминал мне, что моё время уже близко.