Книга Мой Неидеальный прынц, страница 32 – Наталья Тудаль

Ответ, который шептало мое сердце, пугал меня своей определенностью.

Ощущение власти — штука опасная и пьянящая. Стоило мне немного освоиться в роли временной хозяйки замка, как мой взгляд, отточенный годами борьбы с детскими носовыми платками и разбросанными по классу фломастерами, начал выискивать новые цели для усовершенствования. И самой большой, самой раздражающей мишенью оказался… бардак.

Тот самый бардак, который я с ужасом наблюдала в первую же ночь, подглядывая в трапезную. Собаки. Они были везде. Большие, лохматые, слюнявые псы породы, которую я в душе окрестила «волкодаво-медведеобразными». Они свободно разгуливали по главному залу, спали на скамьях, оставляя шерсть на дорогих (и, видимо, никогда не чистившихся) гобеленах. Но самое ужасное — это было во время еды.

Кости. Они валялись на каменном полу, впитывая в себя жир, вино и вековую пыль. От них исходил характерный затхлый запах, который смешивался с ароматом жареного мяса и немытого тела, создавая неповторимый «аромат Тайлорхолда». А камины… Боже, эти камины! Они были забиты полуистлевшей золой и сажей, которая при каждом порыве ветра вылетала в помещение, покрывая все тонким черным налетом.

С этим нужно было что-то делать. Мое педагогическое и просто человеческое естество восставало.

Я начала с разведки. Призвав Орика, я напрямую спросила:

— Орик, почему собаки живут в главном зале?

Управляющий посмотрел на меня так, будто я спросила, почему небо синее.

— Так… всегда было, льера. Это псы льера Райана. Охотничьи. Сильные звери. Им положено быть рядом с хозяином.

— Рядом — это на псарне, которую я, кстати, видела. Она пустует. А здесь они разносят грязь и блох по всему замку. Это антисанитария.

— Анти… что? — переспросил Орик, морща лоб.

— Это значит, что от них исходит угроза здоровью. Особенно, — я сделала значительную паузу, — здоровью будущего наследника.

Волшебная фраза сработала, но лишь отчасти. Орик вздохнул.

— Льера, это не просто собаки. Это символ статуса. Льер Райан гордится своей сворой. Если он вернется и не найдет их на своем месте… — Он многозначительно хмыкнул.

— Он найдет их ухоженными, сытыми и живущими в чистоте, — парировала я. — И найдет главный зал, в котором можно дышать, не опасаясь подхватить чуму. Мое решение окончательно. Сегодня же, после утренней трапезы, все собаки переводятся на псарню.

Известие было встречено в штыки. Капитан Марк, узнав о моем плане, явился ко мне с таким видом, будто я приказала разоружить весь гарнизон.

— Льера, псы могут быть опасны для чужих! Псарники не справятся!

— Тогда помогите им, капитан, — холодно ответила я. — Вы же боевой офицер, а не нянька для шавок. Выделите пару ваших «нежных» солдат, размякших от моего соуса. Пусть продемонстрируют свою боевую выучку.

Марк скрипнул зубами, но под козырек. Битва за переселение была эпической. Псы, привыкшие к вольготной жизни, не желали покидать насиженные места. Два солдата и псарник с трудом затащили на поводок огромного вожака по кличке Брут. Тот упирался, рычал и в итоге таки цапнул одного из солдат за сапог.

Я наблюдала за этим цирком, стоя на безопасном расстоянии. В голове крутилась мысль: «Господи, Марина, ты в своем уме? Твоего мужа нет и месяца, а ты уже воюешь с его собаками».

Но отступать было поздно. После часа борьбы, уговоров и подкупа в виде огромной сахарной кости, свору наконец-то водворили на псарню. Главный зал внезапно оглох. И обнажил всю свою убогую сущность.