Книга Белая мгла, страница 2 – Камбриа Хеберт

Я не ребёнок, должен был понимать: не стоит рассчитывать на помощь.

Следующее, что я помню — передо мной что-то упало. Красные пластиковые санки с длинным жёлтым шнуром, прикреплённым спереди. Женщина с волосами цвета полуночи снова присела передо мной на корточки, на этот раз совсем близко. Я смог рассмотреть её глаза — тёплые, шоколадные.

— Если ты меня укусишь, я оставлю тебя здесь.

Оставить меня здесь? Я вообще собирался куда-то идти?

Она неуверенно протянула руку в белой варежке. Её прикосновение было как глоток тепла в моём промёрзшем мире. Я не пошевелился, не напал. Кажется, это немного успокоило её. Я почувствовал, как меня отрывают от земли. Она кряхтела, тянула, и я приземлился — не слишком мягко — на сани. Поместилась лишь половина моего тела, остальное тащилось за ней по снегу.

Через некоторое время я уловил запах горящей древесины — приятный, согревающий аромат, будто стиравший напряжение, сжимавшее меня изнутри.

Она остановилась. Я услышал, как открылась дверь, и вскоре меня снова потащили. Я открыл глаза и увидел, как меня волокут через массивную деревянную дверь. Тепло окутало меня, а запахи свежего хлеба и корицы наполнили нос.

Она протащила меня через комнату и остановилась у огромного камина. Подбросила несколько поленьев в догорающий огонь, затем повернулась ко мне:

— Если ты переживёшь эту ночь, я буду удивлена.

Боль от возвращения к жизни была едва ли не сильнее боли умирания. Казалось, мои конечности охватил бушующий огонь, и жжение не прекращалось. Каждая мышца ныла — от холода, от жара, от того, что я лежал неподвижно бог знает сколько времени. Пустой желудок болезненно сжимался, требуя еды, но когда мне принесли мягкий ароматный хлеб с маслом, меня вырвало, и судороги усилили боль.

Не знаю, как долго я был пленником страдания, но со временем оно стало терпимым. Я начал просыпаться надолго, мой разум снова цеплялся за происходящее.

В доме было тихо, когда я открыл глаза и сосредоточился на оранжево-красном пламени камина. Подо мной лежал толстый ковёр, тело укрыто мягким одеялом, под головой — перьевая подушка. Это показалось почти смешным.

Я был благодарен. Не помнил, когда в последний раз кто-то проявлял ко мне доброту. Пока я смотрел, как пламя пожирает дрова, в памяти всплыло видение: надомной склонилась молодая, невероятно красивая женщина. Нежные руки с уверенной осторожностью протирали мой бок влажной тканью. Тряпка краснела, и она вновь окунала её в чашу с кипятком. Снова и снова.

Я не чувствовал боли — только наблюдал за полуночными прядями её волос, за тем, как они касались моей шерсти. Едва ощутимое, мимолётное прикосновение, но я чувствовал его так ясно, будто по телу прошла дрожь.

Она разматывала бинт и, прервав движение, взглянула на меня, чуть нахмурившись. Её глаза, тёмные, как расплавленный шоколад, были настороженными. Наверное, гадала, сколько боли я выдержу, прежде чем наброшусь на неё.

«Я бы никогда не причинил тебе вреда», — подумал я.

Но она не могла слышать мои мысли, а я не мог говорить.

Я вынырнул из воспоминаний и посмотрел на чистую повязку, туго стянутую вокруг живота. Кажется, её желание помочь перевесило страх.

Мой желудок громко заурчал, и воспоминание вернулось снова: та же девушка вливает мне в горло горячий бульон. Тепло разливается внутри, наполняя пустоту, будто согревает изнутри.