Книга Забираю вас себе!, страница 46 – Тина Солнечная

Он не должен был этого делать. Не имел права. Нарушил все правила — подчинение, дистанция, послушание.

А он…

Он смотрел мне в глаза. Не как слуга — как мужчина, как равный. С вызовом, с ожиданием. И ни на миг не отступал.

И я, не отводя взгляда, медленно опустилась на его член. Принимая его в себя. Полностью.

Он резко выдохнул, и его руки сжались сильнее. В следующее мгновение он сам двинулся — уверенно, властно, крепко удерживая меня за бёдра. Его губы прижались к моей шее, обожгли кожу горячим поцелуем, от которого я вздрогнула и застонала.

Он задавал темп, и я подстраивалась, теряясь в этом жаре, в этой тяге, в этих пальцах, что будто прожигали мою кожу.

Он скользнул вверх, снова нашёл мои губы, поцеловал жадно, будто хотел запомнить вкус, выжечь его в себе навсегда.

Каждое движение было точным, сильным — и будто слишком личным.

Я обвила его за шею, выгибаясь навстречу, чувствуя, как тело вспыхивает снова, как разум тонет, как он приближается к самому центру моего желания.

Магия вспыхнула, как ответ на наше слияние — жаркая, почти ослепительная, разлилась по комнате, пронизала воздух, кожу, дыхание. Я чувствовала, как она проникает в него, наполняет, и он, сдавленно выдохнув моё имя, сжал меня сильнее, уткнувшись лицом в шею.

Наши тела дрогнули в один момент, дыхания спутались, стоны слились в едином порыве. Он кончил, унося с собой и меня, глубоко, мощно, с жаром, от которого у меня перехватило горло.

Я обмякла, не в силах даже пошевелиться, упала ему на грудь, всё ещё не отпуская, всё ещё ощущая его внутри себя.

Он дышал тяжело, прижимая меня к себе. А я лежала, слушая стук его сердца и не желая никуда идти. Ни вставать, ни говорить.

Так хорошо. Так просто. Так… неправильно. Но слишком сладко, чтобы остановиться.

— Отнести вас в игровую? — шепчет он, всё ещё тяжело дыша, но уже с той самой — дерзкой, почти игривой — ноткой в голосе.

Я фыркаю прямо ему в шею и медленно, неохотно, сползаю с его колен. Ноги дрожат, платье сбилось, волосы… я только представила, как сейчас выгляжу — и сама едва не рассмеялась. Он смотрит на меня снизу вверх — всё ещё сидит, не шелохнувшись, — и в глазах у него довольство.

Он протягивает руку, медленно убирает выбившуюся прядь с моего лица, проводит пальцами по щеке… и, кажется, даже улыбается. Чуть-чуть, но довольно. Тепло.

И тут меня накрыло осознанием. Просто как волной. Из ниоткуда, но так остро и ярко, я чуть не расплакалась.

— Ты отвлекаешь меня, чтобы я забыла про Талмера? — вырвалось у меня тише, чем я ожидала, но вопрос повис в воздухе, тяжёлый, как удар.

Томрин словно застыл. Его лицо, только что тёплое, открытое, вдруг потеряло всякое выражение. Он смотрел на меня, будто не верил, что я это сказала. Но ничего не ответил. Ни слова. Ни движения. Ни оправданий.

Молчание обожгло сильнее любого признания.

Я сжала губы. В груди всё сжалось, будто меня предали — снова, только иначе. Я шагнула назад, отвела взгляд и, не говоря ни слова, развернулась.

Спина вспыхивала от ощущения, что он смотрит мне вслед. Но я не остановилась.

Просто пошла прочь, с каждым шагом чувствуя, как внутри поднимается неприятный холод — колкий, острый. Дошла до спальни, захлопнула за собой дверь, облокотилась на неё и зажмурилась.

— И как это называется, Таша?! — голос прозвучал, как удар хлыста. — У тебя по дому ходит немеченный циск!