Книга Тайна доктора Авроры, страница 69 – Александра Федулаева

Всё вокруг пахло мокрым стеклом, мятой и дождём. Пламя в камине потрескивало.

— Я прошу вас остаться, — сказал Генри, обращаясь к Сеймуру. — До следующего поминального ужина. Неделя. Пожалуйста, не отказывайтесь.

— Конечно, — ответил Николас, даже не задумываясь. — Эдвард был мне… братом. Когда-то он спас мне жизнь. Я не оставлю вас, пока не буду уверен, что его воля исполнена.

Он посмотрел на меня — и впервые за весь день в его взгляде мелькнула ярость. Тихая, благородная, но опасная. Он знал. Всё.

— Спасибо, — сказала я едва слышно.

Лорд Сеймур кивнул. В этот момент я осознала: рядом с ним и Генри — я в безопасности. Пока.

Прошла неделя со дня похорон отца, но тишина в поместье всё ещё была почти физической. Она заполняла комнаты, садилась на плечи, окутывала дыхание. Даже скрип половиц, казалось, звучал тише, чем прежде. Дом будто затаился, выжидая, когда боль утихнет. Но разве горе умеет исчезать по команде?

Утро начиналось с однообразных звуков — щёлканья часов, которые уже отсчитывали время, шуршания мётел, шелеста страниц. Мы ели мало, разговаривали ещё меньше. Фелисити перестала носить пёстрые платья и ходила, словно тень. Она избегала нас, выглядела растерянной, словно не понимала, как себя вести в этом новом, изменившемся мире. Элла и Бетси по-прежнему оставались рядом, тихо поддерживая и не задавая лишних вопросов. Марс почти не покидал комнату, выходя лишь иногда, чтобы убедиться, что всё в порядке. Его глаза говорили больше любых слов — он чувствовал, как болит моё сердце.

Жизнь в поместье постепенно возвращалась в привычное русло, хотя многое изменилось. Генри часто уединялся в кабинете отца, погружаясь в изучение бумаг и документов. Его новое положение требовало ответственности, он стал строже и молчаливее, словно стремясь соответствовать тому наследию, которое оставил после себя дядя.

Мачеха долго беседовала с управляющим, говоря о «разумной экономии» в новых условиях. Хозяйственные книги обновлялись, слуги молча выполняли приказы, но в их глазах читалась тревога. Некоторые из них были уволены. Прежний повар ушёл с кухни — «временно», по словам леди Мэриэн. Однако слуги шептались, что это только начало.

Недельный поминальный обед прошёл тихо. В малой столовой за длинным столом сидели только близкие: леди Агата, несколько пожилых соседей, двоюродный дядя мачехи, совсем седой, с вечно дрожащими руками. Лорд Николас Сеймур — молчаливый, сдержанный, с глазами, в которых светилось что-то большее, чем просто грусть по другу. Он поддерживал меня не словами, а взглядом, тоном, лёгким кивком головы. Я чувствовала, что могу положиться на него. Граф так и не покинул поместье, несмотря на робкие намёки мачехи «не утруждать себя излишним пребыванием в доме скорби». Генри резко осадил леди Мэриэн, прервав её на полуслове, и настоял, чтобы лорд остался. Он сделал это в несвойственной ему грубой манере.

Брат за обедом почти не ел, только перебирал хлеб на тарелке и что-то записывал в блокнот. После короткого тоста в память отца мы молча сидели, слушая, как за окном ветер колышет ветви дубов. Вечер прошёл без истерик, без громких слёз. Только свет свечей, негромкие голоса и ощущение, что нас всех оставили в доме, забытом временем.

Утром Генри и лорд Сеймур отправлялись в Эвервуд. Я вышла проводить их. Они сели на лошадей, и тут я заметила, как сильно изменился Генри. Он будто стал старше на несколько лет. Глаза потемнели, челюсть сжата. Он не жаловался, не говорил о трудностях, но я знала, что поездка в столицу будет непростой. Ехать было необходимо, чтобы начать официальное оформление титула. Согласно закону, в течение месяца со дня смерти предыдущего лорда наследник обязан явиться в суд Палаты лордов и представить доказательства своих прав. Это была не просто формальность — в случае сомнений титул могли оспорить.