Книга Эсперанса, страница 28 – Наталья Шемет

* * *

— Кто ты, скажи мне? — спрашивала Любомира, голову положив любимому на колени, а он гладил ее по волосам, пропуская сквозь бледные пальцы тяжелые пшеничные пряди. И не отвечал.

У той, у дальней стороны озера русалки друг друга под воду волокли, резвились. На них поглядывали — да только не видела этого Любомира. Ничего вокруг не видела.

— Кто ты, скажи, успокой мое сердце, — домой собираясь да не в силах уйти, то прислонившись к березе, то обнимая ствол белый, умоляла она, глядя в глаза ему, в душу саму проникнуть пытаясь.

Не видела ничего в глубине. Темно там. Словно и не было у него души-то. Иль прятал хорошо?…

— Кто ты, скажи? — не отвечал. Смотрел, а в глазах огоньки вспыхивали, зеленые да серебристые. Да не отвечал.

Спрашивала Любомира. Почти каждый день спрашивала, зная, что нет ответа. Да и не надобен он ей был! Кем бы ни был — ей-то все равно. Кем бы ни оказался — такого любила, чужого и родного, непонятного, нездешнего…

Ой да только неспокойно было на душе у нее.

Все лето Любомира в лес ходила чаще обычного. Каждый день убегала, мол, та трава знахарке надобна, иная… С каждым днем все сильнее ныло у девицы в груди, спать не могла, есть не могла. Маялась.

— А не заболела ли ты, доченька? — спрашивала мать. — Неужто перед свадьбой так себя изводишь?

Извелась Любомира. Совсем извелась. Да только не свадьбой.

Все внимательнее смотрела на дочку Марьяна.

Все чаще бросала на Любомиру знахарка тяжелый взгляд из-под густых бровей, на тощей груди теплый платок поправляя.

Все мрачнее становился Василь.

…Да беда, как водится, не одна ходит. Снова в деревне человек пропал. На этот раз баба в озере утопла. Слыхали, вроде разговаривала с кем-то ночью. А наутро к озеру и отправилась. Да не вернулась.

А за Любомирой Стася следила. Ой, бедовая девка была, ой, бедовая! Невысокая да неказистая: лицом не вышла, да хитрая и злая. За Василем давно увивалась. Уж больно хорош был — серьезный, работящий. Жаль только, никого кроме Любомиры не замечал. Вот уж свет клином сошелся на этой ведьмарке-то черноглазой!

Шарахался от Стаси Василь. На кой ему такая, которая всех мужиков деревенских через себя пропустила? Ну и что, что на Купалу и он не удержался, получила, что хотела, приставучая. Чай, не обещал ничего. Другое дело — Любомира. Гордая, неприступная. Нецелованная. Хорошая жена будет.

Да только люб Стаське был Василь, и Марьяниной дочери завидовала она черной завистью. Все у той получалось лучше — и рушники ткать, и вышивать, и хлеба напечь, и песню спеть. И жених — самый видный на селе парень! И стать Любомире дана, и коса цвета спелой пшеницы! У нее-то, у Стаси, три волосины тусклые, да и те кудрявятся, мелким бесом вьются. Как ни мыла волосы она отваром трав, какие бы снадобья не втирала, как ни старалась — никак не могла добиться оттенка той ромашковой золотинки, что у Любомиры от природы был. Вот не повезло, так не повезло. За что такое счастье одному человеку? Она, Стася, ведь лучше! Просто невезучая.

Но Василя твердо решила отбить. Она ему пара, а не Любомирка, дура набитая!

Вот раз за той и увязалась, следом да в лес. Страшно, а все равно пошла.

Шла Стася тихо-тихо, так, чтоб ни травинки не смять, чтоб ни одна веточка не хрустнула. Так и добрела до озера.

Ах, Любомирка, ах, недотрога! С мужиком по лесу таскается! А хлопец видный, да только не нашенский какой-то. Нечеловечье в нем что-то.