Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 115 – Уоллис Кинни

– Сколько еще букетов? – спрашивает Мэтью, проводя пальцами по моему подбородку. – Мне не терпится вернуть тебя домой, – признается он. Его тон легок, но плечи напряжены. Облака над нами темнеют, дождь становится холоднее. Солнце, должно быть, садится.

– Мы можем уйти прямо сейчас, – шепчу я. Мне хочется вернуться домой. Хочется оказаться в тепле, сухости и в постели. С ним.

Мэтью отстраняется от меня и качает головой. Он многозначительно смотрит на одну из могил. Ту, что ближе всего к нам. У меня сводит желудок.

– Только не это, – коротко отвечаю я.

– Она твоя мать, Кейт.

В голосе Мэтью нет упрека, но я ощущаю его неодобрение.

– Я не готова. Мы приносим дары в знак уважения. Сейчас у меня не вышло бы искренне. Намерение было бы использовано не по назначению.

Мэтью понимающе кивает, и я расслабляюсь.

– Тогда я сделаю это, – просто говорит он.

– Что?

Я вздрагиваю от удивления, когда Мэтью наклоняется и хватает из корзины несколько цветов.

Он спешно перевязывает их серым кружевом, но, когда подходит к могиле, края лепестков уже начинают увядать. Мэтью опускается на колени, кладет руку на надгробие и шепчет что-то, чего я не слышу. Я смотрю на него открыв рот, пока он отдает почести ведьме, которая изгнала его более чем на десять лет. Ведьме, которую он не переставал критиковать, с тех пор как приехал. Несмотря на мой гнев по отношению к матери, я потрясена его смирением, его желанием исполнить семейную традицию даже тогда, когда я на это неспособна.

Мое сердце переполняется такой любовью к нему, что в легких почти не остается места для воздуха. Все портит лишь темная черточка на его руке – необратимая травма, которую я нанесла по собственной глупости. Если бы могла сделать что-нибудь, чтобы исправить этот ущерб, я бы сделала.

Я вздрагиваю от этой мысли и продолжаю смотреть на его ладонь на могиле моей матери. Она тоже любила мужчину так сильно, что пошла на все, лишь бы защитить его. Ее партнер. Отец ее детей. Теплая рука, за которую можно держаться темной холодной ночью. Имя моей матери, высеченное на камне, довлеет надо мной. То, что она сделала, было неправильно. Эгоистично. Но когда Мэтью отнимает ладонь и встает, в глубине души я наконец понимаю ее.

Он оборачивается, и я оказываюсь рядом. Мэтью делает шаг назад, удивленный моей внезапной близостью, но я не позволяю ему отойти от меня. Хватаю его за свитер, теперь мокрый от дождя, и притягиваю к себе. Наши губы встречаются, и все напряжение внутри меня стихает. Позабыв об удивлении, он отвечает на поцелуй. Запускает руку в мои волосы. Наши губы на мгновение приоткрываются, и я делаю глубокий вдох, всего на мгновение касаясь своим лбом его лба. Наша кожа лихорадочно горячая – у нас обоих.

– Спасибо тебе, – говорю я ему, почти всхлипывая.

– Боже, каким заклинанием ты меня околдовала? – шепчет он в ответ. Мэтью целует уголок моего рта, а затем проводит губами по моей шее, издавая при этом долгий низкий стон. Тепло и предвкушение разливаются внутри меня. Одна его рука все еще в моих волосах, другая исследует мое тело. Я льну к нему, наслаждаясь легким нажимом его пальцев, когда они путешествуют вверх по фиолетовой ткани моей блузки, оставляя после себя жгучее удовольствие. Я чувствую его возбуждение, напряжение, что сковывает тело Мэтью. Я запрокидываю голову, дождь барабанит по моим щекам. Губы Мэтью снова находят мои.